Зазвонил телефон. Я вышел. Звонил инспектор Джон Веймаут из Скотланд-Ярда.

— Прошу мистера Найланда Смита немедленно прибыть в отдел речной полиции в Уоппинге.

Спокойные промежутки были поистине редкими в этой безумной гонке.

— Должно быть, что-то важное, — сказал мой друг, — и если это опять связано с Фу Манчи — а наверняка так оно и есть, — то и нечто ужасное.

Быстро просмотрев железнодорожное расписание, мы обнаружили, что нам не подходит ни один поезд. Мы спешили, поэтому взяли такси.

В течение всей поездки Смит оживленно рассказывал о своей работе в Бирме. Я думаю, он намеренно избегал касаться обстоятельств, которые заставили его впервые узнать о зловещем гении желтого движения. Он больше говорил о солнечном свете Востока, чем о его теневой стороне.

Я даже пожалел, что поездка закончилась слишком быстро. Мы молча вошли в помещение полицейского участка. Офицер полиции встретил нас и отвел в комнату, где ждал Веймаут. Кратко поздоровавшись, инспектор кивком показал на стол.

— Бедный Кэдби, самый перспективный парень Скотланд-Ярда, — сказал он. Его обычно грубый голос странно смягчился.

Смит ударил правым кулаком в ладонь своей левой руки, выругался себе под нос и заходил широкими шагами взад и вперед по аккуратной комнатке. Никто ничего не говорил, и в тишине я слышал журчание Темзы за окнами, Темзы, которая могла рассказать столько загадочных тайн, а теперь к ним прибавилась еще одна.

Распростертое тело — последняя жертва реки — лежало на сосновом столе, одетое в грубую матросскую одежду, и на первый взгляд трудно было определить его национальность. В Уоппинге и Шедвелле таких было немало. Спутанные волнистые волосы прилипли к смуглому лбу; на коже были пятна. В одном ухе было золотое кольцо, на левой руке не хватало трех пальцев.

— С Мэйсоном было почти так же, — сказал инспектор речной полиции Раймэн. — Неделю назад, в среду, он отправился в свободное время по какому-то своему делу, а во вторник патрульная лодка, выходящая на дежурство в десять, зацепила тело напротив Ганновер-хоул. Двух первых пальцев на правой руке не было, а левая была ужасно искалечена. — Он замолчал и взглянул на Смита.

— Этот индиец, — продолжал он, — которого вы пришли посмотреть, сэр. Вы видели его руки?

Смит кивнул.

— Это был не матрос, — сказал он кратко. — Это дакойт, бирманский бандит.

Опять наступило молчание.

Я повернулся к предметам, лежавшим на столе, которые были найдены в одежде Кэдби. Все они были ничем не примечательны, за исключением одного, найденного засунутым в открытый ворот его рубахи, — именно этот предмет подсказал полиции позвать Найланда Смита, ибо являлся первой ниточкой, указывавшей на исполнителей этих таинственных убийств. Это была китайская косичка, что само по себе достаточно интересно, но еще более потому, что косичка была фальшивой, прикрепленной к очень искусно сделанному лысому парику.

— Вы уверены, что это не грим под китайца? — спросил Веймаут, не сводя глаз со странного объекта. — Кэдби был мастером маскировки.

Смит выхватил парик из моих рук и попытался надеть его на мертвого детектива.

— Мал на несколько дюймов, — сказал он отрывисто. — И посмотрите, как подбит на макушке! Эта штука сделана не для головы европейца.

Он отбросил парик и опять начал мерить комнату шагами.

— Где именно вы нашли его? — спросил он.

— На участке Лаймхауз, под пирсом торгового дока, ровно час назад.