— Она явно жгла вырванные страницы все вместе, — продолжал Смит. — Они лежали плашмя, и эта была в середине. Это, несомненно, везение, инспектор. У нас здесь говорится о горбуне, и еще можно сделать вывод, что какой-то матрос-индиец вместе с другими пошел куда-то наверх, видимо, вверх по лестнице в заведении «У Шень Яна» и так и не вернулся вниз. Кэдби, который был там в гриме, отметил какой-то гудящий звук. Позднее он опознал этого матроса в каком-то морге. У нас нет возможности определить точную дату, но я склоняюсь к мысли, что «матрос» — это дакойт, убитый Фу Манчи. Но это лишь предположение.

Однако очевидно, что Кэдби намеревался еще раз посетить это заведение уже в другом гриме, и вполне логично сделать вывод, что названный вечер вторника — это как раз прошлый вечер. Упоминание косички представляет собой принципиально важную деталь, потому что мы обнаружили ее на трупе Кэдби.

Инспектор Веймаут утвердительно кивнул, и Смит посмотрел на часы.

— Десять двадцать три, — сказал он. — Простите, инспектор, не могу ли я воспользоваться вашим маскарадным гардеробом? У нас есть время. Можно провести часок в компании курильщиков опиума «У Шень Яна».

Веймаут удивленно поднял брови.

— Это может оказаться рискованным. Как насчет официального посещения?

Найланд Смит засмеялся.

— Это абсолютно бесполезно. По вашим собственным словам, заведение открыто для проверок. Нет: хитрость за хитрость. Мы имеем дело с китайцем, с воплощением восточной изощренности, с самым потрясающим гением, какого когда-либо рождал Восток.

— Я не верю в маскировку, — с некоторой свирепостью сказал Веймаут. — Этот метод в основном истощил себя и обычно ведет к провалу. Но если таково ваше решение, сэр, значит, быть по сему. Фостер вас загримирует. Какое обличье вы предполагаете принять?

— Наверное, какого-нибудь иностранного моряка, как бедняга Кэдби. Я могу положиться на мое знание этих скотов, если я уверен в своей маскировке.

— Вы забываете про меня, Смит, — сказал я.

Он быстро повернулся ко мне.

— Петри, — сказал он, — это моя работа, к сожалению, а не какое-то там хобби.

— Ты хочешь сказать, что больше не можешь на меня положиться? — сердито спросил я.

Смит сжал мою руку и встретил мой несколько холодный взгляд. На его худощавом лице с бронзовым загаром я прочел неподдельное беспокойство.

— Прости, старый дружище, — ответил он, — это действительно несправедливо. Ты знаешь, я имел в виду совсем другое.

— Да ладно, Смит, — сказал я, устыдившись своей вспышки, и от души пожал его руку. — Я могу притвориться курильщиком опиума не хуже любого другого. Я тоже иду туда, инспектор.

На этом наши препирательства кончились, и минут двадцать спустя два натуральных морских головореза, сопровождаемые инспектором Веймаутом, влезли в ожидавшее такси и уехали в темноту лондонской ночи. Мне казалось, что в этой театральности было что-то нелепое и смешное, почти ребяческое, и я бы от души расхохотался, если бы фарс и трагедия не переплелись таким тесным и жутким образом.

Одна только мысль о том, что где-то в конце нашей поездки нас ждал Фу Манчи, отрезвила бы любого весельчака; Фу Манчи, который, несмотря на всю мощь сил, противостоявших ему в лице Найланда Смита, победоносно осуществлял свои темные планы и ждал, затаившись, именно в этом районе, где велось такое регулярное патрулирование; Фу Манчи, которого я никогда не видел, но чье имя уже внушало неописуемый ужас! Может быть, сегодня вечером мне суждено встретить этого страшного доктора-китайца!

Я прервал ход своих мыслей, которые могли завести меня в самые мрачные глубины, и прислушался к тому, что говорил Смит.