|
Правда, охранять зеков самому Варганову так и не пришлось: его, как первостатейного отличника, перебросили в распоряжение наземной службы ВМС в роту сопровождения секретных грузов. Зимой, в связи с промерзанием гаваней и портов, на сопровождение гоняли редко. Из метеоцентра шли утешительные прогнозы: штормовые предупреждения обгоняли сообщения о морозах, в такую погоду солдаты отсыпались и нагуливали жир, тем неожиданнее был этот срочный вызов. Что за груз идет на материк, можно было только гадать. Обычно спецрейсы назначались от Мурманска до Заполярного или до Беломорска, где строились шахты для ракет, возводились бетонные бункеры, подземные доки и загадочные объекты неизвестного назначения. На этот раз путь лежал в обратном направлении: вглубь материка, прямиком в окружной госпиталь ВМС, где спецгруз обещали принять компетентные службы. В наряд назначили пятерых – четырех старослужащих и одного первогодка – Сергея Варганова.
Подробности срочного вызова долго и смачно обсуждали в курилке. Выходить на такой мороз никому не хотелось, особенно «дедам», дослуживающим последние сто дней до весеннего приказа, и лишь одного Варганова это внезапное предписание даже обрадовало. В молодости радует любая новизна, а тем более едва слышный зов грядущего. К тому же это была поездка «на юг», пусть даже в маршруте значился заметенный снегом полярный город с угрюмым вокзалом и пустым буфетом. Завскладом выдал группе сопровождения черные нагольные тулупчики мехом внутрь и гигантские валенки, заготовленные, должно быть, впрок для чудо-богатырей. На группу из пяти человек полагалось три автомата Калашникова с запасными рожками: один – старшему наряда прапорщику Полетаеву, два других – охраняющей смене. Прапорщика Полетаева в роте звали Кусок, не столько из-за жадности к дани, взымаемой с «сынков», сколько из-за прозвища всех прапорщиков – «кусок офицера». Первыми в охранение заступали рядовой Варганов и сержант Бегунов, по прозвищу Бегемот. Вооруженный наряд с грохотом проследовал в ленинскую комнату. В красном углу под бумажным портретом нового генсека восседал замкомвзвода Зайцев. Его остекленевший взгляд и полыхающее лицо оттеняло светлый лик генерального секретаря, с которого предварительно были выведены все природные пятна и изъяны, но Варганову показалось, что генсек брезгливо морщится, должно быть, патологический трезвенник учуял перегар, но был вынужден терпеть с поистине бумажным терпением. В стране свирепствовал сухой закон, прозванный в народе «полусухим»; пить стали меньше, но сам процесс принятия на грудь принял более изощренные и брутальные формы. Зачем власть применила загадочный рычаг под названием «отрезвление народа», никто толком не понимал, но «время перемен» ощутили все, даже самые пропащие и беспробудно пьющие. Во время короткого инструктажа Зайцев отчего-то нервничал и то и дело посматривал на свои «командирские», точно у него опять жена рожала или ось земная с минуты на минуту обещала передвинуться. Он привычно пробубнил что-то о сохранности пломб и печатей и особо напер на то, что груз ни в коем случае нельзя вносить в теплое помещение, и пароль дал какой-то дурацкий: «Сивка-бурка…» – Если честно, ребята, не наша это задача. Погода нелетная, а гебистам влом на поезде трястись. Они в Мурмане груз встретят… Полкан перед Москвою корячится. А мы – отдувайся! – напутствовал наряд замкомвзвода. – Миром правит КеГеБе, а народ ни «ме» ни «бе», – шепотом пошутил Бегемот. – Отсюда приказ! – повысил голос замком-взвода. – В караул ставить особо надежных и исполнительных бойцов. Варганов краем глаза оглядел «особо надежных и исполнительных» – поворачивать голову и в упор глазеть на «дедов» не полагалось неписаным уставом. |
