— Я часто бегаю ночью в туалет. Надеюсь, никого не побеспокою? — сообщила Эва, стоя в дверях спальни.

— Ничего, мы спим крепко. Как себя Саку чувствует?

— У него вечерняя разминка.

Внезапно мне захотелось обнять сестру. У нее был такой беззащитный вид — огромный живот, распущенные волосы.

— Можно я еще раз его потрогаю? — Я положила руку на живот Эвы и через мгновение почувствовала, как под рукой двигается маленькая ручка или ножка.

— Привет, малыш, это тетя Мария, — ласково сказала я. — Ты сегодня дашь своей маме немного поспать?

— Вовсе не стоило так переживать, у тебя очень приятные родственники, — сказал Антти, укладываясь рядом со мной. — У тебя был хороший вечер?

— Вернее сказать, познавательный. Ладно, давай поговорим об этом завтра, — произнесла я и, повернувшись на бок, погасила свет.

Несмотря на задернутые занавески, в комнате было светло. В свете северной ночи я увидела, как Эйнштейн запрыгнул к нам в ноги и принялся умываться. Я вытянула ногу, аккуратно потрогала его хвост и попыталась расслабиться и задремать, слушая урчание кота и спокойное дыхание Антти. Я старалась не думать о сестрах, пытаясь сосредоточиться на истории Арми, Санны и Киммо. Скоро Киммо освободят. Интересно, что он почувствовал, узнав о смерти сестры? Печальное облегчение или шок? Тосковал ли он по ней? Наверное, с братом легче строить отношения, в нем не видишь постоянного отражения самой себя. Хотя, вероятно, тогда я ревновала бы еще сильнее. А можно ли ненавидеть свою сестру так, чтобы убить ее?.. Вот Маллу и Арми…

И, уже совсем засыпая, я попыталась представить, как у меня в животе шевелится ребенок…

Глава 14

Семейные тайны

Во вторник утром я появилась на работе позже обычного, поскольку сестры с мужьями загрузились в такси лишь в начале девятого. Утром не чувствовалось и следа вчерашних разговоров; мы все быстро позавтракали, и родственники начали торопливо собираться в дорогу. Мы обнялись на прощание, я еще раз погладила огромный живот Эвы.

— Приезжайте навестить Саку! — крикнула она мне, усаживаясь в машину.

Мы договорились приехать к ним во второй половине июля, когда у меня был запланирован недельный отпуск.

Дверь магазина Маке была приоткрыта, и я решила ненадолго туда заглянуть, несмотря на то что и так ужасно опаздывала на работу. Внутри никого не было, только звучала старая финская эстрада — Мауно Куусисто исполнял «Расскажите ей об этом». И снова я вспомнила Санну. Однажды, когда мне было лет шестнадцать, мы с компанией отправились в самый затрапезный кабак нашего города. Остальные ребята были на несколько лет старше, и я незаметно замешалась среди них. Помню, как Санна попросила поставить запись песен Куусисто. Странно: мне всегда казалось, что ей должно было нравиться что-нибудь потяжелее, типа Бобби Дилана. Мне вспомнилась ее чуть смущенная улыбка, большая кружка с пивом в тонкой руке, свисающая на глаза прядь темных волос, которую она постоянно отбрасывала назад нетерпеливым движением головы. Неужели она действительно любила старые сентиментальные финские песни?

— Чем могу помочь? — появился из задней комнаты Маке, неся в руках не меньше пяти пар кроссовок. — Могу предложить отличную спортивную обувь по очень хорошей цене.

— Я еще не вступила в клуб любителей бега трусцой, хотя, наверное, следовало бы.

Маке замер, увидев меня.

— Это одна из любимых песен Санны? — спросила я и быстро продолжила: — Маке, обещаю, я последний раз задам тебе вопросы про Санну и больше не буду поднимать эту тему, если ты сам не захочешь.