В самом деле многое казалось странным.

Всего через неделю после водворения в нашем доме мисс Грей однажды потребовала экипаж для своих нужд. Хэмиш послушно появился у двери дома, словно гувернантка была одним из членов семьи.

Керквеллы наблюдали за происходящим у одного из окон, когда я увидела их.

– Что же это все значит? – спросила миссис Керквелл мужа, не подозревая, что я рядом.

– Сдается мне, здесь что-то не так просто, – ответил он.

И тут они заметили меня.

– Эта мисс Грей укатила в экипаже, сказала миссис Керквелл.

– Я знаю.

– Можно подумать, она тут хозяйка. Не представляю, что скажет об этом хозяин.

Экономка терзалась понапрасну – хозяин ничего не сказал мисс Грей.

Должно быть, во время своих разъездов гувернантка решила, что моим партнером по танцам должен стать Хэмиш.

Когда она послала за ним, я пришла в ужас. Я неизменно находила Хэмиша отталкивающим, и тем более неприятными были для меня интимные прикосновения этого человека в танце. Я не могла забыть его с Китти на кровати.

Мисс Грей показала танец, сначала в паре со мной, потом – с Хэмишем. Она напевала мотив, и танцевала, должна это признать, с большим изяществом. Расположив руки в нужном положении, она порхала и приговаривала:

– Смотри внимательно. Раз-два, раз-два-три… джентльмен ведет ее… вот так. Давай-ка попробуем с тобой, Хэмиш, а Девина пускай посмотрит. Потом я поведу Девину, а смотреть будешь ты… а дальше будет очередь вас обоих. О дорогая, как нам нужен кто-нибудь за пианино.

Она повернулась ко мне и обняла, как положено в танце. От нее пахло мускусом и розовым маслом. Я видела совсем рядом ее белые зубы и плотно сжатые жадные губы – но танцевать с нею было чудесно. И совсем не чудесно с Хэмишем.

Он усмехался. Думаю, он догадывался о моих чувствах, и я его забавляла.

Я полюбила бы эти танцевальные занятия, если бы не Хэмиш.

Миссис Керквилл была потрясена, узнав, что кучер – мой партнер во время уроков, потрясена настолько, что осмелилась ворваться в кабинет отца и открыть ему глаза на этот кошмар.

Она была еще более озадачена и раздражена, выйдя оттуда, и, забыв, что мне не следовало бы этого слышать, рассказала Бесс в моем присутствии о том, как проходила беседа.

– Я сказала хозяину: «Там с мисс Девиной танцует… этот человек, который не меньше Китти заслуживал наказания за то, что случилось совсем недавно». И что, ты думаешь, он мне ответил? Ледяным тоном он сказал примерно так: «Я не желаю больше слышать об этом деле, миссис Керквелл». Я разговаривала с ним нахально, поскольку знала, что только так и будет правильно поступить. Я сказала ему: «Знаете ли, сэр, видеть, как этот человек держит мисс Девину… так у них положено в танце… значит, подвергать испытанию дух свой и плоть…» Он не дал мне договорить. Он сказал: «Я доверяю мисс Грей воспитание своей дочери. По-видимому, ей требуется партнер для обучения танцам, а Хэмиш единственный молодой мужчина в доме. И покончим с этим». Он был холоден, как рыба. Но я открыла ему, что чувствую, и считаю свой поступок единственно правильным, ибо выполнила свой долг.

И Хэмиш по-прежнему танцевал со мною.

Правда, мисс Грей показывала мне очень много танцев и делала это чаще с Хэмишем, нежели со мной.

От Лилиас я получила письмо.

«Моя дорогая Девина – писала она, – я очень несчастна. Чувствую, что стала бременем для своей семьи. Порою не могу поверить в случившееся, и меня переполняет ненависть к тому, кто сыграл со мной подлую шутку – я уверена, это была злая подлая шутка. Кто-то, должно быть, ненавидел меня так же сильно, как я его ныне, хотя я не знаю, кого именно ненавижу.