Я задумалась. Валентин Георгиевич терпеливо ждал.

– Как она там оказалась? Она должна была сбежать раньше, чем я. И открытая калитка это подтверждает.

– Расскажите подробно, – попросил он.

И я рассказала. Валентин Георгиевич вздохнул и задал вопрос:

– Значит, после того как она ушла в комнату, вы ее больше не видели?

– Нет. Но у нее было время… Мы договорились.

Тут я беспомощно заревела. Я знать не знала, что произошло с Ирой. Смогла она выбраться в окно или нет. А вдруг она просто уснула, наплевав на мои слова? Открытая калитка – вот что позволяло мне надеяться, когда, блуждая в лесу, я думала о ней. Вряд ли кто-то из упырей оставил калитку открытой… Иру обнаружили в лесу и вернули в дом? Я спаслась, а она нет? И никто никогда не узнает, что там произошло.

– Все хорошо, – бормотал Валентин Георгиевич. – Сейчас вы в безопасности.

«Нет никакой безопасности! – хотелось заорать мне. – Ты едешь в свой выходной к друзьям, строишь планы, а потом бац – и все летит к чертям».

Но орать я себе отсоветовала, запросто можно оказаться в психушке. Впрочем, не факт, что я действительно там не окажусь в ближайшее время.

– Их найдут? Скажите честно? – задала я вопрос, который очень меня интересовал. Хотелось, чтобы нашли, и вместе с тем я с беспокойством думала: в сущности, это ничего не решает. На смену одним упырям явятся другие.

Он долго не отвечал. Я начала думать, что и вовсе не ответит, но тут он произнес:

– Собственно, их, скорее всего, уже нашли.

Теперь я надолго замолчала, с сомнением глядя на него.

– Нашли? – спросила растерянно.

– Рядом с вашей подругой – трупы троих мужчин. Никаких документов при них не оказалось. Их личности устанавливаются. Вы могли бы описать предполагаемых убийц максимально подробно?

– Предполагаемых? – не поняла я.

– Не обращайте внимания, – поспешно отмахнулся он. – Привычка. Вину устанавливает суд… Но до суда они не дожили. Вряд ли стоит переживать по этому поводу.

То, что он сообщил, в голове укладывалось плохо, однако это не удивило: я была в таком состоянии, что и менее затейливые вещи воспринимала с трудом. Он включил диктофон, а я, прикрыв глаза, монотонным голосом начала описывать внешность парней. Троица возникала передо мной с такой отчетливой ясностью, словно они стояли напротив. Оказывается, я запомнила и родинку на шее у Димы, прямо за мочкой левого уха, и татуировку на руке Кирилла – «666» в языках пламени, адского, надо полагать. Это было удивительно и даже тревожно, как будто я обрела некие способности, которыми раньше не обладала.

Валентин Георгиевич вроде бы тоже слегка удивился, но был доволен. Уточнял, переспрашивал и наконец заявил:

– Это, безусловно, они.

– И они найдены мертвыми? – растерялась я.

– Да. Все трое. Судя по вашим описаниям.

– Но… Они задохнулись угарным газом? – дурацкое предположение, но другого не было.

– Их убили, – ответил он.

– Как?

Валентин Георгиевич замешкался, наверное, опасался нанести урон моей психике, однако в конце концов произнес:

– Двое застрелены, третьему, как и вашей подруге, перерезали горло, – тут он досадливо поморщился, наверное, сожалея, что упомянул Ирку.

– Но… кто их убил?

Судя по всему, Валентин Георгиевич ответа на этот вопрос не знал.