Продолжу еще о связях и совпадениях. Бальдассерони время от времени ходил пить кофе в кафе «Греко». Рассказывали, что кафе «Греко» тоже модернизировали, как и кафе «Рампольди» на пьяцца ди Спанья. Все были возмущены, в газетах печатали статью за статьей — уж я-то слежу за прессой. Бальдассерони был на стороне газет: если уберут мраморные столики и красные бархатные диваны, говорил он, все будет кончено. Красные бархатные диваны придавали кафе стиль «антик». С тех пор как кафе модернизировали, в «Рампольди» больше никто не ходит. Они прогорят, говорил Бальдассерони.

Мешочек, в котором Чиленти бросила труп Рафаэля в Тибр, тоже был из красного бархата, как диваны в кафе «Греко». В общем, нельзя отрицать связи между тем, что говорил Бальдассерони, и тем, что мне рассказала Чиленти.

Здание, в котором находится спортзал Фурио Стеллы, тоже принадлежит Вдове, это мне сказал привратник. Фурио Стелла — убийца, он убил свою жену. С Мириам я познакомился именно там, у Фурио Стеллы. А я-то, наивный, думал, что встретил ее случайно.

Когда-нибудь я убью этого пса старухи с третьего этажа. Я убью тебя, Фулл. Но как освободиться от трупа собаки? Его не положишь в мусорное ведро и даже в Тибр так-то просто не выкинешь. И уж, во всяком случае, не оставишь разлагаться я на улице, А Бальдассерони наверняка кое-что известно о том, как можно освободиться от трупа.

Я чувствую, вокруг меня творится что-то непонятное, но что именно — не знаю. Даже когда я иду по улице, многие приглядываются ко мне, я себе иду, а взгляды так и пронзают меня: памм! — и навылет, такие же короткие и точные, как выстрел. Я пытаюсь выглядеть беспечным, хожу с высоко поднятой головой, не отвожу глаз и даже первым поднимаю их на встречных, сам пронзаю неожиданным взглядом тех, кто проходит близко, нападение -лучший вид защиты, такая техника широко применяется на войне. Но даже с помощью этой системы я добиваюсь немногого, а если говорить честно, то и вовсе ничего не добиваюсь. Кто-нибудь, пораженный моим взглядом, останавливается как вкопанный и спрашивает, что мне нужно. В результате мне же еще приходится просить прощения.

Опасность я ощущаю на расстоянии, чую ее в воздухе. Волшебство какое-то. Когда в мой магазин явились эти, из финансовых органов, и перерыли все мои квитанции, я еще накануне чувствовал что-то и говорил себе: скоро они явятся, вот они уже здесь. Я не знал, ни кто они, ни что им от меня надо, чувствовал только, что они явятся с минуты на минуту.

Бальдассерони стал вызывать у меня подозрение с первой же минуты нашего знакомства. А теперь я вообще боюсь его, мне страшно. Уж не кроется ли под маской мирного коллекционера с дряблой физиономией, жирной кожей и бесцветными волосами один из самых страшных убийц нашего века, вроде Адониса или Анастазии? Бедная Мириам, в чьи руки ты попала, думал я. А чего ты ждал? говорил я себе. Надо было что-то делать, действовать.

Когда наступит время действовать, говорил я себе, твой удар должен быть молниеносным. У тебя есть фора: ты-то знаешь о них, а они не знают, что ты знаешь. Поэтому держись как можно спокойнее, не меняй своих привычек, копируй себя самого, потому что любая новая мелочь может вызвать у них подозрение, а нет ничего хуже подозрений. Так что продолжай продавать марки, читать газеты, прогуливаться по набережной, терпеть выходки пса старухи с третьего этажа. Убить Фулла было бы ошибкой. Помни, против тебя — одна из самых могущественных организаций, какие только существовали на свете, ты — муравьишка, бросивший вызов слону.