Барбара Картленд. Змея Сатаны
От автора
Второй граф Рочестер (1647-1680) был самым известным среди распутников эпохи Реставрации, а помимо того – выдающимся лирическим и сатирическим поэтом. Жизнь, полная разгула, диких выходок, грубых розыгрышей, навлекла на него наказание – он был удален от двора, что не помешало королю Карлу оставаться его другом и иногда даже участвовать в его любовных эскападах. Для своего друга Этериджа он послужил прототипом героя пьесы «Доримант» – «Я знаю, что он – Дьявол, но сохранивший нечто от лика Ангела».
Глава 1
1802 Граф Рочестер с такой сноровкой направил четверку лошадей к стойлу, что на лице грума появилось восхищение. – Займитесь ими, Джейсон! – приказал он, выходя из фаэтона. Тем временем его слуга уже звонил в колокольчик у массивной двери дома лорда Лангстоуна на Парк-лейн. Дверь отворил лакей в голубой ливрее, отделанной желтым, – цветах Лангстоуна. Граф хорошо знал эти цвета, поскольку лорд Лангстоун был его постоянным соперником на скачках, где – как и во всех других видах спорта, которыми он занимался, – граф неизменно выходил победителем. С тем же восхищением, что и грум, на него глядели другие слуги, собравшиеся в мраморном холле особняка Лангстоуна. Ничто не может вызвать большего уважения англичанина, чем спортивный успех, а для публики, интересующейся скачками, граф прежде всего был «королем спорта». Про его достижения в других областях обычно говорилось шепотом. Поспешно подошедшего дворецкого граф спросил, привычно растягивая слова: – Ее светлость у себя? – Да, милорд. Я сообщу ее светлости, что вы здесь. Вслед за дворецким граф поднялся по закругленной лестнице, хорошо известной многим знаменитостям, и вошел в гостиную, простиравшуюся на всю длину особняка. Казалось, эта комната была создана для приемов. Хрустальные люстры искрились в лучах падающего сбоку солнечного света, а оранжерейные цветы, доставленные из поместья лорда Лангстоуна, наполняли воздух ароматом. Граф не спеша прошелся по ковру, и лишь когда дворецкий закрыл за собой дверь, заметил, что он не один. Молодая женщина в дальнем углу гостиной была всецело поглощена цветами, которые она расставляла в вазе. Она заметила его только тогда, когда он был уже на середине гостиной. Обернувшись, она бросила на него взгляд, и, к его удивлению, в ее глазах появилось выражение, более всего походившее на страх. Граф привык встречать взгляды женщин любого возраста, но страх не входил в число тех чувств, с какими они на него смотрели; самым привычным среди них было обожание. Но эта девочка – а это была почти девочка – пришла в состояние крайней тревоги при его появлении. Она быстро собрала цветы, еще не поставленные в вазу, и направилась прочь от стола, явно устремляясь к выходу. Однако для этого ей пришлось пройти мимо графа, и, когда она подошла ближе, он увидел, что она очаровательна; столь очаровательна, что мало какая из женщин могла бы с ней сравниться. Она была очень юна – лет семнадцати – восемнадцати на его опытный глаз – и одета в простенькое платье, уже слегка вышедшее из моды; ее тонкую талию перехватывал голубой поясок. – Полагаю, что мне следовало бы представиться, – сказал он, когда она оказалась на расстоянии нескольких футов от него. – Я знаю... кто вы... милорд, – пролепетала она смущенно. – Я... не должна была здесь находиться. Боюсь, что я не рассчитала время. – Это я пришел слишком рано, – сказал граф. Так оно и было в действительности – он с такой скоростью гнал лошадей вокруг парка, что прибыл по меньшей мере минут за двадцать до того времени, когда леди Лангстоун должна была его ожидать. |
