Против милордов Эшли и Лукаса не было предпринято никаких действий. Их даже не арестовали. Лукас сохранил свой пост и встречал царя Петра Великого во время его посещения лондонского Тауэра в феврале 1698 года. Лорд Эшли подал в отставку и перестал быть членом парламента от Пула в 1698 году, а в 1699 унаследовал от отца титул графа Шафтсбери. В июле 1702 года, как только на престол взошла королева Анна, он удалился от общественной жизни. Джон Фокье продолжал оставаться заместителем директора Монетного двора, а сэр Джон Хублон даже стал главным управляющим Английского банка.

Король Вильгельм вернулся в Англию, высадившись в Маргите в воскресенье, четырнадцатого ноября 1697 года. В тот день не переставая лил дождь, но плохая погода не смогла повлиять на радость верных англичан. По всему Лондону звонили колокола, а в Тауэре, как и следовало ожидать, палили пушки, из-за чего в моем домике рухнул потолок. Два дня спустя король въехал в Лондон во главе торжественной процессии; впрочем, многие утверждали, что возвращение короля Карла было куда более помпезным.

Во вторник, второго ноября, состоялся благодарственный молебен в честь заключения мира, и, несмотря на дождливую погоду, вечером был фейерверк. На следующий день состоялся суд над французскими гугенотами, которых арестовали как якобитов. Их обвинили в измене. В судах, закрытых для широкой публики, они отчаянно протестовали, утверждая, что не имеют никакого отношения к якобитам или католикам, и предлагали доказать свою верность англиканской церкви посредством священной клятвы, но их предложение было отвергнуто как мошенническое и циничное, как коварные попытки направить правосудие по ложному пути. На самом деле ни о каком правосудии в декабре 1697 года речь не шла; суды были лишь спектаклями, которые, если использовать выражение Шекспира, заканчивались приговорами с заранее предрешенным результатом. Более ста человек были сосланы в Америку, но шестерых, в том числе Валлери и Роэна, приговорили к смертной казни.

В воскресенье, пятого декабря, состоялась первая после пожара в Сити воскресная служба в соборе Святого Павла. Работы по восстановлению собора не успели завершиться, а купол сэра Кристофера Рена еще не был построен. Однако хоры и орган вновь производили величественное впечатление. Мы с Ньютоном посетили службу. В проповеди мистер Найт цитировал апостольское послание Иуды, строка третья, в которой брат Иакова наставляет, что христиане должны следовать вере, донесенной до них святыми. При помощи этой цитаты мистер Найт нападал на сосианизм, близкий арианству моего наставника.

Два дня спустя, когда после нескольких недель отсутствия Ньютон появился на Монетном дворе, он получил письмо от сержанта Роэна, который содержался в Ньюгейте, где Ньютона хорошо знали как человека, добивавшегося отмены смертного приговора в обмен на сотрудничество со следствием. В своем послании Роэн просил о встрече, обещая открыть некую важную тайну.

– Что? – воскликнул я.– Еще одна проклятая тайна?

– Это Тауэр, – ответил Ньютон, словно я сразу должен был все понять.

Так и оказалось. Тауэр был не просто тюрьмой и местом, где чеканились монеты; Тауэр – это некое состояние разума, знакомое всякому, кто попадает за его стены. Даже теперь меня преследуют воспоминания о нем. И если вы хотите поговорить с моим призраком, то ищите его там, поскольку я умер, когда находился в Тауэре. Нет, не мое тело, но сердце и душа были безжалостно убиты, пока я пребывал в Тауэре. Юные леди, желающие зачать ребенка, часто посещают Арсенал Тауэра, чтобы воткнуть шпильку в гульфик ножных доспехов короля Генриха VIII. Конечно, сейчас уже слишком поздно, но если бы тогда я пронзил его грудь, возможно, мне удалось бы обрести новую любовь – или новую жизнь во Христе.