Снова, осторожно, как мог, я покрыл воспаленную плоть мазью. Когда я закончил, кот склонил голову, принюхиваясь к ране, и я испугался, что сейчас он все слижет, почуяв запах жира. Но он не стал этого делать.

Тем временем я занялся устройством своего места для отдыха. Я завидовал своему соседу, устроившемуся в пещерке, поскольку мне пришлось делать навес из плаща, растянутого между двумя острыми камнями. Однако третий, более высокий, отбрасывал глубокую тень, в которой я пока что мог спрятаться.

Последним из моих приготовлений был поиск камней, пригодных для пращи. Я сложил их кучками в трех местах, где я мог укрыться, если крысы унюхают мой след и придут сюда.

Это отняло у меня последние силы, и я свернулся в своем тесном убежище, надеясь, что кот предупредит меня, если на нас нападут. Сейчас же дневная жара обрушилась на нас в полную силу, и, возможно, это было лучшей нашей защитой.

5

Как оказалось, не напрасно я набрал камней и сложил их в пределах досягаемости. Рычание кота, поднявшееся до рева, полного ярости и вызова, вырвало меня из тяжелого забытья. Сильно воняло крысами. Хотя солнце стояло еще высоко и скалы были раскалены, твари все же вышли на охоту.

Меня удивило, что они отважились выбраться наружу днем. Должно быть, они учуяли не только меня, но и кота и уловили запах его раны, так что решили, что он будет легкой добычей.

Я убил двух и ранил третью, которая, визжа, попятилась назад, волоча перебитую переднюю лапу. Как обычно, собственные сородичи набросились на раненых так же, как и на убитых. Но было и кое‑что еще, удивившее меня даже в пылу сражения.

Стая кружилась вокруг подножия высокого отрога скалы, а на его вершине виднелась черная точка, которую я, несмотря на солнечный свет, в конце концов определил как еще одну крысу. Но она отличалась от прочих. На красном фоне скалы я разглядел ее голову – она была слишком большой и почти бесформенной.

Как раз когда я это хорошо рассмотрел, тварь подняла морду и завыла – совсем не так, как остальные, которые пронзительно визжали. Она стояла на задних лапах, и я видел, что она была по меньшей мере в два раза крупнее тех крыс, что суетились под скалой, и не менее страшной, чем они.

Словно по приказу, стая хлынула на нас. Но эта краткая пауза дала мне шанс воспользоваться пращой как можно удачнее. Еще две крысы были сбиты – одна вцепилась в собственный бок, куда ей попал мой камень, словно пыталась укусить то, что причинило ей такую боль. На сей раз остальные не набросились на упавших, так что и это небольшое преимущество было потеряно.

Я уже передвинулся так, чтобы прикрывать спиной пещеру, где кот рычал, пытаясь встать на ноги. Я сорвал плащ, растянутый между камнями, чтобы прикрывать меня от солнца, и раскрутил его, чтобы сбить первых крыс, которые прыгнут на меня.

Мгновением позже я метнул нож, ухватившись за отчаянную возможность того, что было лишь подозрением. Нож глубоко вошел – но не в тело одной из тех крыс, от которых я сейчас отбивался посохом, что и было лучшим возможным ответом на их атаки, а в шею той твари высоко на скале.

Ее странный вопль прервался, и я занялся остальными. Одна попыталась напасть сбоку, но кот, хоть и раненый, прихлопнул ее одним ударом когтистой лапы.

Нападение окончилось так же быстро, как и началось. Темные фигуры с испачканной зеленой слизью шкурами отступили. Они несколько задержались у подножия скалы, где стояла та большая тварь. Тело их вожака (когда у крысиной стаи были вожаки?) скатилось вниз и упало среди них.

Тогда оставшиеся снова стали вести себя как обычные крысы – набросились на труп и перегрызлись между собой за возможность урвать кусок свежей мертвечины. Однако затем я увидел что‑то действительно странное.