На этой площади по зову глашатаев собрались все, кроме конюхов, оруженосцев, обозных рабов и дозорных, что коротали ночь в небольших «гнездах» вдали от лагеря. Они имели право покинуть свои посты, лишь когда лагерь будет свернут и мимо них пройдут авангарды войска.

Элиен обвел взором восемьсот отборных панцирных конников Кавессара, полторы тысячи пехотных ветеранов‑браслетоносцев, двенадцать тысяч рядовых латников, вспомогательные отряды таркитов с круглыми кожаными щитами и даллагских пращников. Особняком стояли грютские конные лучники, которых по Нелеотскому договору исправно присылала Асхар‑Бергенна.

– Воины Харрены и союзники! Сегодня ночью Фратан послал мне сон. Огромная стая перепелов поднялась из леса и затмила солнце. Свет померк, побледнели травы, увял клевер. Но вот налетели огромные серебристые птицы и истребили перепелов своими стальными когтями, огнем и оглушительным криком. Достойный Кавессар поведал мне, что видел этих перепелов наяву, – и вправду, они были обожжены и растерзаны неведомой силой. Мой сон был вещим. Перепела, птицы лесные – гервериты. Серебристые птицы – мы. Смерть пришла к Урайну в моем сне, смерть явилась к нему в образе перепелов, смерть постигнет его под Солнцем Предвечным наяву! Энно!

– Энно! – взревела панцирная конница.

– Энно! – вскричали ветераны.

– Энно! – пели тысячи глоток копьеносцев.

– Энно! – орали даллаги и таркиты за компанию, ибо это такие народы, что их хлебом не корми, гортело не подноси, а дай только изойтись в любом воинском крике. Гесир Элин изволил сказать что‑то приятное своим железнобоким, а нам отчего не радоваться? Платят исправно, кормят по‑доброму, а в Варнаге, глядишь, найдем себе милых герверитских дев. Будь здрав, гесир Элин! Не разделявший всеобщего восторга грютский уллар Фарамма, поглаживая коня по умной морде, прошептал:

– Будьте милостивы ко мне, чужие земли. Внемлите чужим заклинаниям. Энно.

Дождавшись, когда шум утихнет, Элиен продолжил:

– Нам осталось идти меньше, чем мы уже прошли, а год поворачивается к лету. Сейчас мы вступаем в земли ивлов, к которым призываю отнестись как к друзьям и союзникам харренского народа, ибо к ивлам нет у нас ни вражды, ни притязаний. В деревнях платить за все звонкой монетой, о женщинах даже и не думать! У ивлов полно дурных болезней, от которых ваши черены распухнут и будут смердеть, словно падаль. У кого лекарь такую болезнь найдет – тому сто плетей и вечный позор. Через десять переходов мы встретим герверитов, и вот тогда каждому найдется дело по душе. В их землях вам будет позволено все. И да будет наш путь легок, как бег косули, а мечи тяжелы, как небесная твердь!

Войско опять взревело.

Элиен прохаживался взад‑вперед, и ничего, кроме спокойствия, уверенности и боевого азарта не смог прочесть Кавессар на его лице.

«Видел ли Элиен сон? И если видел, толкует ли его верно, или лжет ему Фратан?»

Ответам на вопросы Кавессара суждено было прийти совсем скоро. Быстрее, чем искушенному игроку в Хаместир построить первую пробную Тиару.

* * *

Этой ночью Элиену действительно был сон. Сон в объятиях прекрасной черноволосой девы по имени Гаэт. Ее губы были полны, словно перезревшие сливы, ее груди были белы и мягки, словно бока новорожденного ягненка. Лицом и грацией она походила на олененка – такая же неуловимая, трогательная и верткая.

Ее звали Гаэт, но Элиен узнал ее имя отнюдь не сразу.