– А то, что женщины низкого и среднего роста, полноватые, с круглыми физиономиями не во вкусе Ходакова. Заметил, что Инна Петровна ростом сто семьдесят пять сантиметров, худощавая? Грудь второй номер, зато спину можно использовать вместо стиральной доски. И та лондонская девочка из «Оазиса» одной комплекции с Ходаковой. Лицо у подружки вытянутое, как у молодой лисицы, которой прищемили морду. Спортивная, длинноногая. Своего высокого роста не стесняется, держит спину прямой, да ещё носит длинные плащи.

– Возможно, у Ходакова было сразу две любовницы?

– Слушай, он же не сексуальный маньяк, не Казанова и не Калигула из одноименного фильма.

– Тогда откуда у него взялась эта фотография?

– Представления не имею. Но, по большому счету, это не имеет значения. Может статься, Ходаков заклеил эту дамочку на каком-нибудь приеме. Наших посольских часто приглашают на всякие сабантуи в другие посольства, и мы в долгу не оставались. А на приемах тусуется масса народу, совершенно посторонних людей, любителей халявной выпивки и закусона. Халяву везде любят. А в Англии, скажу по секрету, особенно. Посольский прием – лучший способ сэкономить бабки на еде. А сбереженные деньги потратить на какой-нибудь распродаже.

– И что?

– А то, что наш герой любовник не разобрал по пьяной лавочке, что она собой представляет. Заперся с ней в пустом кабинете. И трахнул. То есть наоборот, она его трахнула. Может, эту Уильямс год никто не имел или того дольше, все желающих не находилось. А тут доброволец выискался. На следующее утро Ходаков протрезвел и забыл о ней думать. А дамочка – особа влюбчивая, приняла минутное приключение за большое и сильное чувство. С кем не бывает? Стала его доставать, даже карточку подарила. От избытка эмоций.

– Слабая версия.

– Придумай сильную, – Медников усмехнулся. – Хотя, можешь не стараться. Откуда взялась фотография в столе Ходакова, мы не знаем и, возможно, никогда не узнаем. Это не имеет отношения к твоему заданию. Мой совет: порви этот снимок, брось вон в ту урну и забудь о нем навсегда. Когда вылетаешь в Лондон?

– Седьмого буду на месте.

– Счастливо добраться. Когда-нибудь я приглашу тебя на ужин. Но не сегодня. Надо складывать чемодан и вообще дел полно. Только с завтрашнего дня выпросил двухнедельный отпуск. В августе и сентябре не отпускало начальство. Уезжаю в Прибалтику, в Пярну. Десять дней вольной жизни в санатории.

– По-моему, купальный сезон на Балтике уже закончился. Или я ошибаюсь?

– Для любителей водных процедур там есть бассейн с морской водой, – Медников не понял шутки. – Уже много лет я отдыхаю в Прибалтике. Крым и Сочи не люблю. Я тебе больше не нужен?

– Да-да, у тебя ведь жена болеет, – Колчин, чувствуя свою вину, развел руками. – А я донимаю разговорами.

– Жена поправится, – Медников усмехнулся. – Тебе нельзя отвлекаться на всякую ерунду. Иначе с бабами Ходакова будешь всю жизнь разбираться и только ещё больше запутаешься.

Медников зябко поежился, встал и протянул руку. Колчин крепко пожал теплую ладонь и пошел к метро. Карточка, не разорванная, осталась лежать в кармане пиджака.

Медников вошел в комнату, сел на диван и вытянул ноги. В кресле перед телевизором, запрокинув голову назад, дремала жена Любовь Юрьевна.

Челюсть отвисла, по подбородку растеклась слюна, из полуоткрытого рта высовывался кончик языка, покрытого нездоровым серым налетом. На журнальном столике со стеклянным верхом пепельница, переполненная окурками, большая уже ополовиненная бутылка итальянского вермута, плоская фляжка коньяка и стакан с золотым рисунком, в котором Люба смешивала свое пойло.