– В бараке будешь командовать, чмо лагерное! Еще…

Тут одновременно погасли все лампы, освещавшие территорию, а это значило, что дизели вышли из строя. Пламя, охватившее дизельную, давало не меньше света, так что была очевидна тщетность усилий людей. Ослепляющая вспышка, быстро увеличивающаяся в объеме, жадно захватила тех, кто опрометчиво находился возле дизельной, и лишь затем донесся грохот взрыва. Поток раскаленного воздуха, обломки бревен, щепки обрушились на людей, как при взрыве снаряда. Слышались стоны раненых, а несколько живых факелов пытались сбить с себя пламя, вопя от страха и боли. К ним бросились на помощь, а пламя тем временем уже перекинулось на барак.

– Что же ты, сука, делаешь?! – заорал Фадеев и наскочил на начальника караула. – Давай людей сюда! Сгорим же!

Маленький, с виду щуплый, в броске он опрокинул верзилу офицера на спину. Тот, ворочаясь, старался сбросить его с себя, одновременно пытаясь вытащить из кобуры пистолет.

– Бей лягашей! – раздались крики, и на вохровцев налетели заключенные.

Прогремели выстрелы, но два десятка вохровцев против двух сотен озверевших и бесстрашных в ярости зэков выстоять не смогли. Разбившись на небольшие группки, уцелевшие отступали к караульной вышке – «бочке», где непонятно почему молчал пулемет. И когда он заработал, то стал «косить» охранников. Метелкину стало ясно, что это не стихийный бунт, а тщательно подготовленная операция. Поджог дизельной вызвал замешательство у охраны, зэки сумели захватить вышку с пулеметом, и теперь ситуация стала безвыходной. Метелкин попытался с тремя вохровцами пробиться к домику охраны, где была рация и откуда доносилась стрельба, но пулеметные очереди заставили их прижаться к земле. Когда пулемет смолк, Метелкин поднял голову и увидел, что находится в угрожающе сжимающемся кольце заключенных. Решив по крайней мере дорого продать свою жизнь, Метелкин вскочил на ноги, непрерывно стреляя из нагана в приближающихся заключенных. Вскоре сухо, вхолостую щелкнул боек – барабан нагана опустел. На Метелкина налетели, сбили с ног и начали бить, топтать, и он понял: это конец! Внезапно избиение прекратилось. Стоя на коленях, он разогнулся. Лицо его было в крови. Над ним возвышался Сеня Паровоз и издевательски улыбался.

– У меня в отношении «хозяина» свои планы. Пусть пока живет.

На Метелкина надели наручники, и вооруженные зэки отвели его в караульное помещение, где находились четверо уцелевших вохровцев, надзиратель, Фадеев, Топорков, нарядчики и бригадиры. Вскоре перепуганного надзирателя и вохровцев увели, за дверью послышались торжествующие крики толпы, и сухо щелкнули выстрелы. Затем наступил черед Топоркова и нарядчиков.

– Похоже, мы здесь тоже долго не задержимся, – прервал молчание Фадеев.

– Им это не сойдет с рук! Торжествовать они будут недолго. Отсюда им деваться некуда!

– Как знать! – Фадеев пожал плечами. – Не думаю, что Сеня Паровоз такой тупой, что этого не понимает. Раз это его рук дело, значит, у него есть план, как отсюда выбраться.

– Глупости! На равнине их быстро найдут и перестреляют, уйдут в горы – сгинут от холода и голода.

– Не будем спорить, гражданин начальник, как бы то ни было, мы этого не узнаем. Вот и за нами пришли – сопроводить в последний путь.

В комнату вошли двое блатных в белых полушубках вохровцев, с винтовками в руках. Но Фадеев ошибся – их повели не на расстрел, а в склад с тыльной стороны бараков. В отдалении слышались голоса. Фадеев вертел головой, пытаясь прислушаться.

– Митингуют. Решают, как быть, – пояснил один из охранявших их зэков.

– А вы, значит, уже знаете, как быть, раз не с ними, – попробовал завязать разговор Фадеев.