|
Я знаю, как выманить Констанция за стены. — Ну и что? — в гневе воскликнул Гарет. — Пока мы будем осыпать друг друга стрелами, не их, а нашей коннице придется туго. Их отряды пройдут через нас, как нож сквозь масло. — Такого не будет, если за нами встанут три тысячи отчаянных гиборийских всадников, привыкших сражаться в строю по моей науке. — Где же ты возьмешь три тысячи гиборийцев? — рассмеялся Гарет. — Разве что из воздуха наколдуешь? — Они уже есть, — твердо сказал Конан. — Три тысячи кауранских воинов кочуют в оазисе Акель и ждут моего приказа. — Что? — Гарет стал похож на загнанного волка. — Что слышал. Эти люди бежали от власти Констанция. Большинство из них скитались по пустыне как изгнанники. Зато теперь это закаленные и готовые на все солдаты. Это тигры-людоеды. Каждый стоит троих наемников. Беда и неволя укрепляют истинных мужей и наполняют их мышцы адским пламенем. Они бродили мелкими группами и требовали вождя. Я связался с ними через моих посыльных. Они собрались в оазисе и ждут команды. — И все это без моего ведома? — в глазах Гарета появился зловещий блеск, рука нашаривала кинжал. — Они признали мою власть. А не твою. — И что ты наобещал этим выродкам? — Я сказал, что волки пустыни помогут им распластать Констанция и вернуть Хауран его жителям. — Дурак. Ты что, вождем себя вообразил? Оба вскочили. Дьявольские огни плясали в серых зрачках Гарета, губы киммерийца тронула грозная усмешка. — Я прикажу разодрать тебя четырьмя конями, — процедил сквозь зубы мунган. — Кликни людей да прикажи, — сказал Конан. — Авось послушаются. Хищно ослабившись, Гарет поднял руку и остановился — его удержала уверенность Конана. — Выродок с западных гор, — прошипел он. — Как же ты осмелился на заговор? — В это не было нужды, — ответил Конан. — Ты лгал, когда говорил, что люди идут к нам не из-за меня. Как раз наоборот. Они, правда, выполняют твои приказы, но сражаются за меня. Короче, двум вождям здесь не бывать, а все знают, что я сильнее тебя. Мы с ними прекрасно понимаем друг друга — ведь я такой же варвар, как они. — Но что скажет армия, когда ты прикажешь ей биться для пользы Хаурана? — Подчинится. Я обещал им караван золота из дворцовых сокровищниц. Хауран заплатит хороший выкуп за изгнание Констанция. А уж потом пойдем на Туран, как задумано. Народ подобрался жадный, им хоть с Констанцием биться, хоть с кем. В глазах Гарета появилось осознание краха. За кровожадными мечтами о собственной империи от просмотрел то, что творилось под боком. Мелочи вдруг обрели настоящее значение. Он понял, что слова Конана — не пустая угроза. В черной кольчуге перед ним стоял подлинный предводитель зуагиров. — Так погибни, собака! — зарычал мунган и схватился за кинжал. Но рука Конана с кошачьей быстротой метнулась вперед и кисть ее сомкнулась не предплечье Гарета. Раздался треск костей и напряженная тишина повисла в шатре. Мужи стояли лицом к лицу, неподвижные, точно статуи. Капли пота выступили на лбу Гарета. Конан засмеялся, но кулака не разжал. — Неужели ты выдержишь это, Гарет? Улыбка все еще бродила по лицу Конана. Мышцы его заиграли, сплетаясь в ременные узлы, а могучие пальцы вонзились в дрожащую руку мунгана. Послышался хруст трущихся друг об дружку костей и лицо Гарета стало серым как пепел. Из прикушенных губ брызнула кровь — но он не издал ни звука. Смеясь, Конан освободил его и отступил на шаг. Мунган покачнулся и оперся здоровой рукой о стол. — Я дарю тебе твою жизнь, Гарет, так, как ты подарил мне мою, — спокойно сказал Конан. |
