Приговор

За день до суда парламент собрался, чтобы в последний раз заслушать обвиняемых. Начали с Рето де Вильета. Он появился в наряде из черного шелка и откровенно признался, что принимал участие в интригах мадам ла Мотт. Да, это он подделал подпись Марии-Антуанетты, но объяснил все своей доверчивостью.

После него наступила очередь Жанны. На ней была черная шляпа, украшенная золотисто-желтыми блестками и лентами, завязанными в узелок, платье из голубовато-серого атласа, отороченное черным бархатом, такой же пояс с раскрашенным рисунком под жемчуг, на плечах — короткая накидка из расшитого кружевами муслина. Она бросила высокомерный взгляд на судей и слегка усмехнулась. С отменной грацией опустилась на позорную скамью и спокойно начала расправлять складки своего наряда. Могло показаться, что она не на скамье подсудимых, а самым удобным образом расположилась на мягкой софе в каком-нибудь салоне.

Говорила она ясным, немного сухим голосом, четко, казалось, рубит фразы. «Мадам де ла Мотт, — свидетельствует современник, — появилась, демонстрируя полную уверенность в себе и неустрашимость; выражение ее глаз и лица показывало, что эту злую женщину ничто не может удивить; она заставляла выслушивать себя, основываясь больше на вероятностях, чем на реальных фактах. Прежде всего указала на невозможность продемонстрировать в ходе судебного процесса письма, записки и прочие вещественные доказательства».

Затем давал показания кардинал. Всех поразил его болезненный вид. Он отвечал на вопросы с достоинством и достаточно убедительно и произвел весьма благоприятное впечатление.

Следующей должна была предстать перед судом Николь д’Олива. Но охранник появился в одиночестве, сообщив, что обвиняемая занята: она кормит грудью своего младенца. (В Бастилии она разрешилась мальчиком.) Охранник передал, что подсудимая смиренно умоляет подождать несколько минут. «Закон умолкает перед природой», — было отмечено в протоколе заседания. И судьи поспешили заверить молодую мать, что готовы ждать сколько потребуется.

Наконец она появилась. Вид у нее, как и наряд, был растрепанный, а взгляд выражал отчаяние и мольбу. Суровые законники прониклись состраданием, и это решило ее судьбу.

Последним допрашивался Калиостро. С его приходом сцена меняется. У него гордый вид триумфатора, облаченного в замысловатый наряд из зеленой тафты, расшитой золотом.

— Кто вы такой и откуда прибыли? — следует первый вопрос.

Слегка улыбаясь, он отвечает громким голосом:

— Благородный путешественник. — В ответ раздался взрыв хохота.

Это его не смущает, и он продолжает рассказывать невероятную историю своей жизни, разукрашивая ее самыми немыслимыми фантазиями. Изъясняется он на каком-то жаргоне, в котором смешались латинский, итальянский, греческий, арабский и бог весть еще какие языки. Его жесты, как, впрочем, и все поведение, под стать самому настоящему шарлатану. Все в зале в душе остались довольны разыгранным графом спектаклем, отметили его юмор, присутствие духа, остроумие и находчивость.

И вот наступает 31 мая 1786 года — день вынесения приговора.

С утра перед Дворцом правосудия собралась огромная толпа, и конной полиции с трудом удавалось поддерживать порядок. С нетерпением все ждали решения 64 судей. Они заседали 16 часов, и все это время взоры тысяч людей в ожидании оглашения вердикта были обращены на двери Дворца.