Но она словно приросла к этому месту, а глаза были прикованы к окну, за которым живое существо умирало сейчас мучительной смертью. Умирал ребенок. В своей руке она ощущала теплую маленькую ручку. А если бы это он был там? Опустив голову, она посмотрела на ясные ярко-голубые глаза и кругленькие щечки… И подумала: какая разница, там ведь такой же ребенок. И осталась стоять там, где стояла.

Раздалось пронзительное бренчание колокольчиков – четыре лошади, громко стуча копытами по мостовой, тащили длинную лестницу. Все бросились врассыпную, давая дорогу лошадям, стараясь оказаться подальше от их копыт, от их натужного с храпом дыхания. Лестницу сняли, подтащили к зданию и приставили к стене. Но неужели никто не знал, что она достает только до третьего этажа? Толпа разом, как один человек, втянула воздух и с шумом выдохнула.

Глупо, как это глупо, – подумала девушка.

Один из пожарников влез на лестницу и, стоя на самой верхней ступеньке, беспомощно развел руками – от нужного окна его отделяли целых полтора этажа. Наглядно продемонстрировав таким образом, что задача невыполнима, он спустился вниз, задыхаясь и кашляя, и присоединился к своим товарищам, стоявшим на мостовой среди толпы. Всем стало ясно: надежды нет.

– Вам не кажется, – осмелилась женщина повторить свой вопрос, – что можно было бы попробовать проникнуть туда через соседний дом?

– А как перебраться туда из соседнего дома? Вы же видите, расстояние между ними довольно большое. Кто же рискнет перепрыгнуть из дома в дом на высоте шестого этажа, когда и опоры-то никакой нет, один лишь прогнивший карниз.

– К тому же на этом карнизе все равно не устоишь, он шириной всего в пару дюймов.

– Нет, тот, кто там остался, считай уже мертвец.

– Сгорит дотла.

– Говорят, люди прежде задыхаются от дыма.

– Это не всегда так. Однажды я видел, как в огне погибал человек. Он жутко кричал… Эти крики до сих пор звучат у меня в ушах.

Пламя с ревом расправлялось со своей добычей. Наверное, этот рев был слышен и раньше, но сознание девушки только сейчас зарегистрировало страшный голос огня. Она закрыла глаза. Так же ревели ветер и море в бурю на Лонг-Айленде, куда они иногда ездили летом и где однажды на их глазах утонул человек. Перед стихией чувствуешь себя бессильным как листок или песчинка. И ничего нельзя сделать.

Кто-то прокладывал себе путь через толпу. Девушка почувствовала движение прижатых к ней тел, мелькнул чей-то темноволосый затылок и клетчатая шерстяная рубашка. Вытянув шею, она увидела, как какой-то молодой человек, расталкивая окружающих, бегом устремился к входу в соседнее здание.

– Он хочет попытаться, – проговорила какая-то женщина. – Представляете, он хочет попытаться.

– Что попытаться?

– А вы как думаете? Проникнуть в квартиру через соседнее здание, конечно.

– Не могу поверить. Это невозможно! Это безумие!

– Значит, он сумасшедший.

– О Господи, посмотрите. Вон туда, наверх. Молодой человек появился в окне верхнего этажа. Он перекинул ногу через подоконник.

– Что он… как он… – пронесся по толпе шепот, который исходил казалось от одного человека.

Нога молодого человека искала место на узком карнизе. Карниз был из жести, и над ним стояли цифры 1889. Вот из окна высунулась его рука и стала ощупывать хрупкие завитки на псевдоклассической колонне, украшенной поверху грубым барельефом из крошащегося камня. Затем рука исчезла в окне.

– Там не за что ухватиться, – сказала девушка, ни к кому не обращаясь. Дыхание ее было прерывистым.

Дым тем временем становился все гуще.