Кристина продолжала монолог. Ухтомина понимала, что для Стаховской главное сейчас выговориться, и сама Света была для нее чем-то вроде доморощенного психоаналитика – нужно только слушать и поддакивать.

– Я боюсь, что у молодого человека, которого я рано или поздно найду, закружится голова от такого богатства. И кем он окажется? Возможно, плейбоем, который пустит на ветер все деньги и наплюет на память отца? Это был бы наихудший вариант. А что ты думаешь об этой девице в куртке, которая оказалась любовницей моего мужа? Оставил ей квартиру и еще сто пятьдесят тысяч наличными. Тоже неплохой куш. И за что? Только за то, что она была вместе с ним? Я прекрасно знала, каков Владимир. Он никогда не клялся мне в верности, но много раз повторял, что любит меня и я единственная, кого он представляет в качестве своей жены.

Светлана проводила Кристину до офиса. Там они выпили по чашке кофе. Кристина, которая, как видела Ухтомина, все еще находится под гнетом смерти Владимира, решила приняться за работу и временно возглавить холдинг – до внеочередного собрания акционеров.

– Ты ведь сама журналист и представляешь, что есть на самом деле империя, которую создал Владимир. Я далеко не уверена, что справлюсь с такой сложной задачей, как руководство телевизионным каналом, несколькими еженедельниками, газетами, радиостанцией. У меня, зачем скрывать, нет к этому таланта, которым обладал Володя. Однако если я и собралась продать свой пакет акций, то его новый хозяин должен быть таким же, как Стаховский. И вот теперь выясняется, что никому не известный молодой человек обладает правом голоса. Мне страшно, Света. Я боюсь, что он в погоне за прибылью разрушит начинания Владимира, и тогда… Я даже не хочу думать о том, что владельцем холдинга станет тип наподобие Деканозова. Кстати, тебе удалось узнать что-то новое о Константине Константиновиче?

– Пока нет, его охраняют, как американского президента, – ответила Ухтомина. – Однако в ближайшие дни я смогу получить кое-какие сведения по своим каналам. Мне только известно одно его высказывание. Деканозов пожелал всем своим сотрудникам, чтобы и они так же легко избавлялись от своих врагов и недоброжелателей, как он сам.

Кристина звякнула ложечкой о край чашки и сказала:

– Он торжествует, это же очевидно! Видела бы ты его глаза, когда он приносил мне свои соболезнования на кладбище. И еще венок, который его охранники возложили на могилу Володи. Это было подлинным издевательством, настоящим фарсом. Он пришел, чтобы продемонстрировать свое торжество. Я просмотрела Володины записи, которые он вел по последнему расследованию, связанному с Деканозовым. Там фигурирует некий проект «Фарма-Стикс». Известно тебе о нем что-то?

Светлана произнесла:

– Увы, об этом я не могу сказать ничего определенного. О проекте, который засекречен получше, чем разработка водородной бомбы, мне уже доводилось слышать, но никто конкретно не знает, что на самом деле скрывается за непонятным названием. Одни говорят, что Деканозов, втихую и нарушая всяческие конвенции и Уголовный кодекс, производит химическое и даже бактериологическое оружие; другие уверены, что в лабораториях концерна «Парацельс» вовсю идет клонирование человеческих клеток; третьи заявляют, что на самом деле Деканозов нашел способ производства дешевого и совершенно нового наркотика, по сравнению с которым все существующие не больше, чем лебеда. В любом случае все слухи едины в одном: Константин Константинович занимается чем-то чрезвычайно прибыльным и неблаговидным.