|
Однако тот уже успевал вновь развернуться и напасть сбоку, но и его нападение встречала надёжная, несокрушимая сталь. Щита ни тот, ни другой не взяли. И то правда: в настоящем жестоком бою долго ли выдерживает даже самый надёжный щит? А если он сломан, покорёжен, сбит с руки воина, тогда надежда лишь на кольчугу, а ещё более — на свою выучку, быстроту движений и верность меча. Вот один из мечей взлетает над шишаком противника, но тот отскакивает и, верно, рассчитывает, что оружие второго с размаху воткнётся в землю. Не тут-то было! Противник на лету останавливает свою руку, отклоняется и уводит меч в боковой замах. И опять скрежет стали и брызги алых искр.
— Ну вот! Я ж вам говорил: если сюда поскакали, то тут у них сеча идёт. Глядите, чего вытворяют! Эти слова произнёс немолодой уже боярин по имени Демьян Козьмич. Он был спальником при князе Владимире и обычно встречал и принимал его гостей, если самого князя в Киеве не случалось, а гости являлись с чем-то важным. Двое богато одетых молодых людей, прибывшие из Новгорода с небольшой свитой и с письмами от посадника Добрыни к князю и его матушке, безусловно, заслуживали самого доброго приёма. Спросив, не голодны ли гости с дороги, и получив ответ, что, мол, позавтракали в ладье, боярин Демьян решился ускорить встречу и проводить приезжих туда, куда, как он не сомневался, поехал с утра Владимир Святославович. Не всех, само собою, а двоих главных. Остальным же предложил пока отдохнуть в своём собственном тереме. За полчаса с небольшим они добрались до отдалённой опушки, где происходил поединок. — Пресвятая Богородица! А они так друг друга не покалечат? — с искренним опасением спросил спальника Антипа Никанорович. — Рубятся так, будто и впрямь меж ними война! — Ещё и без щитов! — подхватил Садко Елизарович. — Я не раз видывал эти их битвы! — с добродушной усмешкой проговорил Демьян. — И никогда щитов они не брали. Считают, что это искусному воину ни к чему. Эге, гляньте-ка, они нас приметили. Значит, надо думать, сейчас остановятся. Вот и остановились. Здрав буде, князюшко! Здрав буде и ты, воевода! Садко, откровенно любовавшийся удивительным поединком, вдруг сообразил, что они с Антипой даже не спросили у спальника, а кто из этих двоих князь Владимир. Оба мужчины были если и не одних лет, то вряд ли сильно разного возраста, одеты в очень похожие кольчуги и совершенно одинаковые шлемы. Кому же кланяться в пояс, к кому первому обращаться? Бросив косой взгляд на Антипу, Садко увидел, что и тот выглядит растерянным. Владимир не раз и не два наведывался в Новгород, но богатый новгородский купец так его ни разу там и не застал — в странствиях он проводил не меньше времени, чем его новый товарищ. Между тем недавние соперники в поединке уже приближались к ним. Если сейчас спросить у Демьяна, кто есть кто, это будет не очень к их чести... А с другой стороны, они же и впрямь никогда не видели князя и совершенно в этом не виноваты! Но Владимир сам разрешил сомнения приезжих. Шагая к ним, он успел отстегнуть ремешок шелома, снять его и тыльной стороной ладони смахнуть обильно заливший лицо пот. После чего ответил своему спальнику: — И ты здрав буде, Демьянко! Кого привёл ко мне и почто в покоях моих подождать не предложил? Они что, войну мне объявить приехали или терем мой им тесен показался? Здравы будьте, люди добрые. Так с чем же вы пожаловали? Так обратиться и к боярину, и к приезжим, конечно, мог только сам князь. Оба купца разом поклонились. — Они с письмами к тебе да к матушке твоей от посадника новгородского Добрыни! — не дав гостям заговорить, воскликнул Демьян. — А поскольку мне ведомо, что ты, князь-батюшка, и до заката мог здесь рубиться, то я вот и осмелился их сюда привести. — Твоя правда! И Владимир расхохотался, сразу рассеяв первое впечатление гостей. Он показался им поначалу уже немолодым, суровым, сильно умудрённым годами. |
