Как ни странно, золотая ладья по-прежнему не собиралась тонуть, но гребцы уже не верили в её «послушание» и продолжали молиться.

В течение дня плыли спокойно, меняясь на вёслах и внимательно следя за драккаром. Ничего не происходило, и люди постепенно стали успокаиваться. Но, едва начало темнеть, всем снова сделалось не по себе. Вода озера непонятно от чего стала вдруг светиться, излучая бледное зеленоватое сияние, которое то ли исходило от невидимого дна, то ли испускалось некими существами, плававшими вокруг маленького каравана.

Садко уже случалось видеть свечение воды. Но это бывало в южных морях, и волны никогда ещё не светились так сильно. Ощущалось в воде и какое-то движение, хотя увидеть в ней что-либо было невозможно: странный свет почему-то делал озеро непрозрачным, словно заслоняя то, что в нём происходило.

— Гонятся они за нами, что ли? — шептал Лука Тимофеевич, в который раз осеняясь крестным знамением и тревожно оглядываясь вкруг себя. — Не могут отстать, бесы окаянные!

— Все молимся! — как можно твёрже напомнил Садко. — И гребём, гребём, братцы! Заночевать здесь негде — вблизи ни одного островка. Да и чем скорее окажемся около берегов, тем оно спокойней.

Гребцы и без его приказа трудились изо всех сил. Другое дело, что отдохнуть было невозможно, те из дружинников, кто не был на вёслах, всё равно не спали.

Свечение воды и непонятное движение вокруг плывущих ладей продолжалось, и некоторым стало уже казаться, будто из бездны вновь взвиваются то там, то здесь щупальца чудовищного Кракена с круглыми присосками или вдруг мелькает в волнах голова русалки с вьющимися среди пены струями светлых невесомых волос...

— Пугают,— проговорил, сохраняя или делая вид, что сохраняет невозмутимость, Герхард. — Не сделают они нам уже ничего. Просто злятся, что клад приходится отдать.

Однако на этот раз германец ошибся. Во всяком случае, силы, сторожившие и ныне уже почти упустившие заколдованное злато, сделали ещё одну попытку остановить дерзких похитителей.

Небо на востоке уже начало едва заметно светлеть, когда путешественники вновь услышали голоса озёрных тварей. Но теперь то был не полуразличимый шёпот, доносившийся из глубины. Над Нево-озером зазвенели тонкие трели, нежные, разливистые, по-соловьиному чистые. Их можно было бы принять за детские голоса, но они казались слишком сильны. Их звучало не меньше десятка. Они пели то ли на каком-то не известном никому из путешественников языке, то ли просто выпевали ничего не значащие звуки, однако в них была чёткая последовательность, они слагались в монотонную, но необычайно ласковую, неотвязно зовущую мелодию.

— Русалки поют, — прошептал Лука, невольно сильнее стискивая рулевое весло. — Говорят, хуже нет, чем их услыхать... Но зато как сладко-то!

Садко опомнился, когда понял, что обе ладьи, а с ними вместе и золотой драккар уходят со своего пути, разворачиваясь и следуя за зовом призрачных сладких голосов. Опьянённые, одурманенные ими люди перестали повторять слова молитв, зачарованно слушая песню и всматриваясь в постепенно светлеющий горизонт. Им хотелось увидеть тех, кто так нежно звал их к себе.

— Куда же мы плывём?! — выдохнул Садко. — Нам не туда плыть надо!

— Они заманивают нас! — в ухо ему проговорил сидевший рядом Герхард. — Боюсь, люди не смогут сейчас сосредоточиться на молитве, все устали, никто не спал. А эти голоса затуманивают сознание. Чувствуешь?

— Чувствую. Просто силы теряю. И в голове мрак какой-то. Что делать, а?

Германец вдруг с силой хлопнул купца по плечу.

— У тебя ведь есть против них оружие, Садко! Именно у тебя. Перепой их. Давай, берись за гусли!

Купец даже вздрогнул от неожиданности. А ведь и правда! Как же он позабыл-то? Ведь сам же слыхал или читал где-то сказку, в которой рассказывалось, как можно справиться с русалочьим пением.