— Молодец, — сказал он. — Попал.

Смуглолицый поднял на своих мучителей отчаянный взгляд и вдруг бросился на Артиста. Не сходя с места, тот небрежно отшвырнул его коротким движением правой руки. Словно выстрелила пружина. Лицо новоиспеченного невольного убийцы залилось кровью, когда он упал на труп только что застреленного им человека. И, вздрогнув всем телом, потерял сознание.

— Ну что, поехали, что ли, мужики, — брезгливо сказал Артист.

Родион Потапович, мой бесценный босс, был в своем репертуаре. Он много говорил, скупо и снисходительно жестикулировал, а курчавая голова над линией худых плеч покачивалась, как башка долго и мудро прожившего почтенного филина. Впрочем, на все эти разглагольствования господина Шульгина можно было бы и не обращать внимания, так как он только что хорошо угостился подарочным марочным коньяком, который ему привезли из Франции. Никогда не питая чрезмерной склонности к употреблению спиртного, коей грешат многие из российских мужчин, Родион Потапович тем не менее имел слабость к хорошему коньяку. Впрочем, никогда не превышал своей нормы. Самым печальным последствием становилась его чрезмерная и довольно-таки пустопорожняя болтливость, которой и в помине не было в рабочем процессе. То есть когда Родион Потапович брался за расследование очередного хитрого дела-головоломки, подбор ключей к которым так льстил его тщеславию.

Сейчас же он отдыхал. Отсюда и коньяк, отсюда и долгие речи в пространство. Нельзя сказать, что у Родиона Потаповича не было оснований для того, чтобы предаться отдыху. Более того, основания эти были. Два удачно проведенных расследования, одного из которых не постыдился бы если уж и не сам мистер Холмс, то Эркюль Пуаро — точно. Два расследования, и отсюда — неплохая касса и перспективы расширения дела. Новые горизонты. Вот об этом-то и рассуждал, распивая коньячок, мой вальяжный босс, вот о моем нежелании говорить по этому поводу он и витийствовал.

— Конечно, — продолжал он, — ты вполне можешь позволить себе взять паузу. Кстати, у тебя на это будет время. Я уезжаю из Москвы. Друзья пригласили. Вот, хочу молодость вспомнить.

— Как будто вы старый, — скептически протянула я. — Кстати, а куда вы уезжаете, если не секрет?

— Да никакого секрета. На Черное море, под Николаевом. Там работают мои друзья. Они — археологи. То есть, конечно, они давно уже бывшие археологи, а занимаются по жизни совершенно другим, однако же время от времени приезжают на места боевой славы, так сказать, и ищут разного рода рухлядь.

— Что, простите?

— Это один мой друг, Коля Кудрявцев, так именует ископаемые артефакты, которые он достает из земли.

Время от времени попадаются классные штуки. Кстати, в жену Коли Кудрявцева, Аню, я был когда-то влюблен.

Я даже вздрогнула от неожиданности. Нет, не потому, что Родион Потапович когда-то был влюблен в эту самую Аню. Это легко можно было допустить. Смог же он, в конце-то концов, влюбиться в мою подругу Валентину, которая в настоящее время является его женой. Смог даже ребенком обзавестись, которому нарекли чудовищное по современным представлениям об именах прозвище Потап. Потап Родионович Шульгин — это просто народоволец какой-то, но уж никак не ребенок двадцать первого века!

А удивилась я потому, что босс чрезвычайно редко говорил о своем прошлом. Более того, он предпочитал вообще помалкивать и не выволакивать на поверхность различные подробности, относящиеся к своей прежней жизни. Откровенно говоря, к тому располагал и круг его знакомых, среди которых, как я узнавала вольно или невольно, попадались представители самых разных профессий и социальных пластов: от банкира и отставного генерала ФСБ до бомжа. Причем бомж вполне мог оказаться глубоко законспирированной единицей спецназа ГРУ.