Впоследствии, под руководством Учителя, я отрабатывал выделение двойника-мыслеобраза. Двойник-мыслеобраз не требовал таких колоссальных затрат усилий, как даже частично выделенный чувственный двойник, не говоря уже о видимом двойнике.

Подобные тренировки я проводил и с Лин.

Помню, как однажды меня страшно заинтриговало занавешенное зеркало в ее комнате. Долгое время мне не удавалось выяснить, зачем Лин это делает. Учитель говорил, что она сама расскажет мне об этом, когда придет подходящий момент.

Несколько дней назад, после выполнения упражнений волшебной рощи, когда кореянка заставила меня ощутить воздействие своего чувственного двойника, она сказала мне:

– Когда-нибудь, после того, как ты поймешь, в чем заключается секрет выделения видимых двойников, техника, которую я тебе показала, поможет тебе вернуться из зазеркалья.

О видимом двойнике я услышал впервые. Как и следовало ожидать, подобное словосочетание немедленно вызвало у меня прилив жадного любопытства.

– Так ты поэтому занавешиваешь зеркало? – догадался я. – Это связано с выделением видимых двойников?

– Угадал.

– А чем видимый двойник отличается от чувственного? Что он из себя представляет? Это копия меня самого?

Лин улыбнулась и отрицательно покачала головой.

– Видимый двойник представляет собой осознаваемую часть тебя, но далеко не всегда он – это ты сам. Видимый двойник может вести себя упрямо и своенравно, а в мирах, в которые он уходит, он иногда проявляет себя самым странным и непредсказуемым образом. Именно поэтому до тех пор, пока воин не научится полностью его контролировать, он вынужден принимать определенные меры предосторожности.

– Продолжай, – донесся до меня издалека голос Учителя. – Отделяй двойника от себя. Отпусти его на свободу. Единственное, что ты должен для этого сделать – это в самый последний момент отключить контроль всех внутренних стражей...

Неожиданно вторая, не существующая в реальности кисть с повернутым внутрь пальцем стала сжиматься и разжиматься. Мой внутренний мир погрузился в абсолютное безмолвие, похожее на затишье перед штормом. Это было ни с чем не сравнимое ощущение ухода от окружающего мира во внутренний мир, в полную концентрацию на процессах, происходящих с моим телом.

Не знаю, что именно запустило процесс выделения двойника, совмещенный с всплеском аутодвижений, – мое внутреннее волевое усилие, или отдающий команды голос Учителя. Кисть двойника начала с бешенной скоростью сжиматься и разжиматься, заставляя мою реальную кисть проделывать аналогичные действия.

В какой-то момент мою настоящую руку свело судорогой. Она застыла, словно перестав существовать. Амплитуда аутодвижений, совершаемых ее пальцами, стала исчезающе малой, практически незаметной. Аутодвижения, казалось, переместились внутрь кисти, погрузившись в ее плоть и кровь, в саму кость. Внутри кисти ощущалось странное гудение, воспринимаемое скорее чувствами, чем слухом. В окончательно онемевшей руке не осталось никаких ощущений, кроме этого странного глухого и нервирующего гудения.

Тем временем рука-двойник продолжала совершать активные размашистые аутодвижения, сгибаясь, разгибаясь, вычерчивая в воздухе извилистые линии или нанося в пространство резкие энергичные удары. Несколько раз кулак двойника пронесся сквозь мою голову. Казалось, он вот-вот вдребезги разобьет мое лицо. Мне пришлось приложить усилия, чтобы сохранить контроль над собой и необходимое для выполнения упражнения состояние холодной отрешенности.

Страх давал о себе знать возникающей внизу живота короткой дрожью.