– Знаешь, мне Франческа рассказала вчера страшную историю…

– Нет, прошу тебя, не надо… – предостерегающим тоном начала было Мария, но Луиджия, заметив на каминной полке фотографию Дэвида, помещенную в небольшую серебряную рамочку, подбежала, чтобы рассмотреть ее получше.

– Это твой сын? – спросила она, заложив руки за спину и внимательно изучая его серьезное не по годам лицо.

– Да, это Дэвид. Как ты считаешь, он похож на меня? – с любопытством поинтересовалась Мария.

Луиджия несколько раз перевела взгляд с фотографии на Марию и обратно.

– Не очень, – наконец констатировала она. – А что он делает в Америке?

Мария пожала плечами.

– То же, что и ты. Играет, гуляет с друзьями, безобразничает…

– Ты его тоже бросила? – вдруг спросила Луиджия, внимательно глядя ей в глаза.

Мария некоторое время стояла неподвижно посреди комнаты, не зная, что ответить на этот неожиданный вопрос. Затем подошла к Луиджии и присела перед ней на корточки.

– Почему тоже? – тихо спросила она.

Но Луиджия молчала.

– Я его не бросила, – все так же тихо объяснила Мария. – Я бросила мужа. А Дэвид любит отца больше, чем меня. К тому же у него есть няня… с ней ему, наверное, лучше…

– Значит, он дурак, – решительно заявила Луиджия, – ты такая классная.

К ней уже вернулось веселое расположение духа, и она продолжила исследовать комнату.

– А там что? – кивнула она в сторону темно-коричневой деревянной двери.

– Ванная.

– Это неинтересно, – сразу же отмахнулась Луиджия, – у нас она тоже есть.

– Без нее было бы тяжело, – кивнула Мария. – И пускай она неинтересная, все же заглянуть в нее тебе придется. Ведь ты должна принять душ перед сном.

Мария прошла в ванную и включила воду.

– Мы не догадались захватить твои вещи, но ничего, закутаешься в большое полотенце. Тебе помочь?

– Не надо. Я самостоятельная.

– Правда? Это хорошо, – усмехнулась Мария.

Она включила телевизор и подошла к окну. Золотые гирлянды вечерних огней палаццо стократно отражались в атласной синеве Большого канала, словно драгоценности величавых средневековых дам в хрустале наполненных вином фужеров. Мария погасила настольную лампу и зажгла витые тонкие свечи из розового воска. Силуэты их пламени заплясали на пурпурной драпировке стен, придавая ее временному жилищу мистический облик. Часы, стоявшие на каминной полке, зазвенели тысячами серебряных колокольчиков.

Если бы не программа новостей и современные мелодии, долетающие сюда из кафе и ресторанов, можно было бы с легкостью забыть о двадцать первом веке и почувствовать себя прекрасной Лаурой, возлюбленной великого поэта, подумала Мария…

В это мгновение над старинными сводами комнаты раздалась оглушающая латиноамериканская мелодия.

…И если бы не мобильный, устало добавила она про себя и, открыв светло-бежевую замшевую сумочку, достала телефон. Это была Линда.

– Привет, дорогая, – услышала она ее не менее громкий, чем мелодия, голос. – Ты что-то мне совсем не звонишь… Как тебе отдыхается в городе на воде?

– Превосходно, – радостно ответила Мария.

– Неужели? Рада за тебя. Но хорошего ведь много не бывает, правда?

– О чем это ты? – удивилась Мария.

Линда замялась.

– Ну, понимаешь… как бы ни была прекрасна Венеция, все же гулять по ней в одиночестве не очень-то весело… ведь так? У тебя там нет ни друзей, ни знакомых.