– Зломрачный Лес никогда не причинял вреда Лордам по своей собственной воле. Каков же ваш выбор, Стража Крови? Рискнем ли мы совершить переход через Лес?

Корик, стараясь сдерживать мелодичный напев его родного языка, отвечал скупо и ровно на языке Лордов, так, чтобы его слова прозвучали одновременно и решением, и обещанием:

– Мы поедем через Лес.

Молчаливым кивком объявив о своем согласии, его товарищи обернулись и призвали пасущихся ранихинов. Вскоре уже все из их небольшого отряда сидели верхом на лошадях в строю, обратившись лицами к лесу. Корик тихо заговорил с Брабхой, и верный ранихин тихими шагами двинулся вперед, направляясь прямо к непроходимым зарослям куманика. Когда Брабха был уже достаточно близко, чтобы тянуться своим горячим носом прямо в самые колючки, перед ним стала видима узкая щель прохода.

Змейкой, один за другим, всадники просочились в тенистые владения Зломрачного Леса.

Шипы дергали и иногда кололи их, но ранихины с такой легкостью и даже изяществом прокладывали себе путь, что длинные голубые одеяния Лордов лишь кое-где пострадали от цепляющихся за них сучьев и колючек. Однако же путь им предстоял долгий, тропа все время петляла, и Корик трепетал при мысли об уязвимости их компании. Если куманика в Лесу была живой, то всадники находились в смертельной опасности. Корик послал предостережение Стражам Крови, что ехали ближе всего к Лордам, и они собрались с духом и силами, чтобы чуть что сразу ринуться на защиту Гирима и Шетры.

Но кусты хранили молчание и оставались недвижимы: тихий ветер не доносил ни звука сквозь темную зелень и колючие заросли. И чем глубже продвигались они в лес, тем все более сухими и тонкими становились стебли куманики, а вскоре она и совсем исчезла как вздох, оставляя всадников на попечение самого Леса.

Воздух в лесу был плотным, насыщенный удушающими испарениями и вгоняющий в дремоту; он медленно подрагивал в тусклых серых тенях, словно тревожный сон, исполненный леденящих кровавых видений. Повсюду витал тяжелый запах мха и лишайников, сырой земли и разлагающегося перегноя, так что было очень трудно дышать: казалось, лес вступил в борьбу с легкими всадниками. Густые развесистые ветви преграждали путь солнечному свету: лишь редкие случайные лучики проникали внутрь под зеленые купы дерев, что казались погруженными в черные мрачные думы и замышлявшими погибель.

Теперь прежнее безмолвие леса изредка нарушалось. Время от времени раздавались жалобные вскрики птиц, зловещее уханье. Над головами путников то и дело сновали стремительные черные белки. И порой до Стражей Крови доносились шорохи, издаваемые обитателями леса, поспешно уносившимися прочь от непрошеных посетителей.

Однако путь становился все легче. Деревья словно расступились пред ними: тропа стала шире, как если бы лес охранял ее менее тщательно; звериные тропки вились и петляли вдоль нее. Вскоре они смогли даже возобновить свой прежний строй, теперь Лорды и Корик ехали по траве, а остальные Стражи Крови продвигались между деревьями, окружая их. Ранихины ускорили свой шаг, перешли почти на рысь, и их небольшой отряд по-прежнему стремился вперед, направляясь в самое сердце Зломрачного Леса. И уже после наступления темноты они ехали по-прежнему не замедляя шага своих лошадей, словно спешили через мечту – хмурую и унылую задумчивость Леса. Были слышны только стоны и охи Гирима, раздававшиеся всякий раз, когда ему удавалось удерживать свое равновесие, а в остальном они хранили молчание, опасаясь в лесу всего, что могло бы услышать их. И даже стонущий от боли Гирим не разу не подал и вида, что желает остановиться и передохнуть. Он тоже был под впечатлением настроения Леса. Но все же немного времени спустя Корик остановил отряд.