– Нет, все равно пойду! – сказала она, ни к кому не обращаясь, и подошла к шкафу с одеждой. Открыв его, нашла свой запасной костюм… и снова затряслась от ярости. Прекрасный костюм нежно-оливкового цвета покрывали художественные черно-лиловые разводы. Сочетание цветов было поразительное.

Повернувшись к Лиле, Камилла ткнула той в лицо перемазанный вареньем костюм и заорала:

– Ты, сволочь, что устроила? Что ты сделала с моим костюмом? Да я тебя сегодня же на улицу вышвырну! Да ты больше никакой работы не найдешь, будешь улицы подметать!

Лиля, которая до этого молча сносила ее придирки, подбоченилась и бросила в ответ:

– А вот фигушки! Никуда ты меня не уволишь, я беременная! По судам затаскаю! Ты мне за моральный урон огромные деньги заплатишь, и на работе меня восстановят! И плевала я на твой костюм, так тебе и надо, выдра зеленая!

Камилла в бешенстве замахнулась на Лилю с самым своим зверским выражением лица, так что Марина в дверях забеспокоилась и решила вмешаться. Будь что будет, но беременную Лильку надо спасать, как бы чего не вышло.

В это время снова подал голос Камиллин телефон. Снова звонила секретарша босса.

– Никита Андреевич спрашивает… – начала она.

– Иду! – рявкнула Камилла.

Она вытащила из шкафа первую попавшуюся кофточку (которая оказалась велика ей на два размера) и какую-то юбку (в которую она, наоборот, еле втиснулась), бросила в зеркало еще один злобный взгляд и помчалась в кабинет директора.

Случайно попавшиеся в коридоре сотрудники испуганно жались к стенке.

Секретарша Саша ахнула и проводила ее изумленным и ошарашенным взглядом, но даже не попыталась остановить. Камилла влетела в кабинет и с порога проговорила:

– Никита Андреевич, извините, я…

Шеф, увидев в дверях форменное чучело с головой, замотанной красным шарфом, из-под которого выбивались слипшиеся зеленые пряди, в первый момент лишился дара речи. Затем он сглотнул и машинально проговорил:

– Разрешите представить вам Камиллу Нежданову, нашу ведущую… ведущую…

– Что? – Назимов приподнялся со своего места и побагровел. – Вы хотите, чтобы это… это… было лицом нашей рекламной кампании? Да никогда в жизни!

– Но… – проблеял шеф, – но…

– Господин Назимов, – Камилла решительно отодвинула шефа, – позвольте, я объясню.

– Простите, – решительно сказал Назимов, на этот раз фирменный напор Камиллы не произвел на него никакого впечатления, – мне не нужно ничего объяснять, я и так все вижу. И способен сам принять решение, не слушая ничьих советов и объяснений. Но у меня правило: никогда не принимать решений второпях. Поэтому сейчас я скажу только, – он демонстративно отстранился от Камиллы, сморщив нос, потому что от нее невыносимо несло краской, – я скажу, Никита Андреевич, что ваша кандидатура мне совершенно не подходит. Об остальных деталях поговорим позже.

И, не прощаясь, он вышел из кабинета.

– Ой, девочки! – закричала Сашка, забыв затянуться. – Ой, у нас такое было!

Они внимательно выслушали обстоятельный рассказ Саши, как Камилла явилась на совещание в ужасном виде, как Назимов ушел, едва ли не хлопнув дверью, и как опомнившийся босс долго возил Камиллочку мордой об стол за то, что сорвала важнейшие переговоры. Ведущую-то мы найдем, орал шеф, брызгая слюной, хоть полгорода перешерстим, но найдем. Незаменимых у нас нет. Но дело в том, захочет ли Назимов с нами теперь иметь дело…

– А она что? – спросила Соня, жадно затянувшись и стараясь не пропустить ни слова.

– Оправдывалась, конечно, говорила, что ее на студии кто-то подставляет, нарочно гадит… А шеф тогда еще пуще разъярился – я, орет, в этих ваших бабьих дрязгах разбираться не желаю! Это, орет, твое дело – с коллективом отношения налаживать! Меня это не касается! Ну, я тогда потихоньку убежала, а то Камиллочка выйдет, ни за что мне не простит, что я все это слышала.