— Нет. Не совсем.

— Тебе повезло. Но все равно, если не хочешь попасть на Рынок Мальчиков, приходи ко мне. Я помогу любому парнишке, если сумею.

— Спасибо. Спасибо, — повторила Джон. Она никогда еще не была так благодарна ни одному человеку в мире… и никогда еще не чувствовала себя такой виноватой. Старик одарил ее доверием и помощью, а она… обманывает его, скрывает свой пол и цель приезда. Но знай он все, неужели отпустил бы почти на верную смерть? Нет-нет, рисковать нельзя. Джон взяла радну, сунула ее в карман, и уже хотела было выйти из лодки.

— Вот что, — предупредил старик. — Еще слишком рано, работники сейчас в своем лагере, в конце сада. Иди вдоль стены дворца и поверни направо. Только держись подальше от стражников, и вообще от всех. Многие не задумываются схватить тебя и продать — за деньги на все готовы.

— Постараюсь быть осторожнее, — пообещала Джон.

Старик мог бы и не говорить этого. Джон боялась только, что коричневая рубашка и зеленые панталоны выдадут ее — всякий поймет, откуда она. Но было слишком поздно искать другую одежду.

Держась за борт, Джон спрыгнула на землю.

— Погоди! Так не пойдет! Куда ты? — окликнул старик.

— Что? — спросила она, застыв.

— Нужно зашить прореху в рубашке, или весь мир узнает!

Джон оглядела себя. Ворот рубашки был разорван чуть не до пояса, обнажая грудь. Джон в ужасе охнула. Должно быть острая ветка зацепилась за ткань, когда Джон прыгнула с плота!

— У меня есть иголки и нитки, — предложил старик. — Я сам чиню свою одежду!

Он порылся в маленьком сундучке и достал иголку с ниткой.

Джон забралась обратно в лодку и только сейчас поняла, что старик вовсе не казался удивительным.

— Ты знал?

— Я почти глух, но вовсе не слеп, детка. Вырастил сына и дочь, и вполне способен различить разницу между ними. Ты так хорошо притворялась мальчишкой, что я решил ничего не говорить. Знаю, обыкновенная девочка не осмелится идти туда, куда отправляешься ты. Но уж очень сильно порвала рубашку. Сиди смирно, я все сделаю.

Он долго и терпеливо зашивал прореху. Шов получился не слишком аккуратный, зато надежно скрывал наготу, и хотя руки старика часто касались ее груди, он не позволял никаких вольностей: просто делал свое дело.

— Я.. не знаю, как благодарить вас, мистер Йокс, — пробормотала она, когда старик завязал узел и перекусил нитку.

— Только смотри, чтобы тебя не поймали. В опасную игру играешь, девочка.

Джон встала, наклонилась, поцеловала его в морщинистую щеку и быстро выпрыгнула на песок.

— И она еще сказала, что не знает, как отблагодарить меня, — пробормотал старик, отталкиваясь от берега, и, коснувшись щеки, взялся за весла. Джон невольно улыбнулась.

Помня слова старика, она обошла стену и наткнулась на ряд палаток. Хелн ничего про них не говорила, значит, лагерь был возведен за последние два дня. Возможно, мальчики ставили палатки в той части сада, где работали. Выглянув из-за дерева, она увидала как здоровый мальчишка избивает другого палкой:

— Собираешься работать сегодня, Томми Йокс? Или будешь снова валяться, притворяясь больным?

— Я буду работать, — простонал Томми, извиваясь. — Знаю, ты надсмотрщик, Бастскин, но честное слово, мне плохо.

— Можешь попытаться! — прошипел Бастскин, тыча палкой в тощий живот мальчишки и тут, повернувшись, заметил Джон.

Внезапно в девушке вспыхнула ярость. После всего, что пришлось перенести, после схватки с бирвером, она почти не испытывала страха перед Бастскином, хотя знала, что тот сразу же узнает ее и тут же побежит доносить.