|
В отличие от нас, мавры просто помешаны на телесной чистоте: в их городах бань было едва ли меньше, чем мечетей, и чем знатнее был мавр, тем больше времени он проводил в парильнях и бассейнах. Мало-помалу их обычаи начинают проникать и в нашу жизнь: среди молодых дворян юга уже несколько лет считается шиком душиться мавританскими благовониями и мыть голову с мылом. Поскольку мне вскоре предстояла весьма важная встреча, я решил последовать южной моде. Я разделся и с наслаждением смыл с себя пот и пыль недавней бешеной скачки. Неглубокая рана на плече, заботливо перевязанная юной Паолой, уже не кровоточила. Я брезгливо отшвырнул побуревшую тряпицу в угол и стер влажной губкой засохшие потеки крови вокруг царапины. Шрамы — единственное достойное украшение мужчины, любит повторять мой батюшка. Будем считать, что я приобрел это украшение специально для сегодняшнего свидания. Помывшись, я с наслаждением вытерся подогретым полотенцем и переоделся в чистое. В седельной суме у меня с собой была свежая полотняная рубашка и тонкие шелковые панталоны; там же лежал чудом не пострадавший в утренней схватке зеленый камзол. Он, конечно, немного помялся, но зато на нем не было ни единого пятнышка. Я позвал слугу и, отдав ему еще один реал, получил взамен крошечный пузырек с жасминовым маслом. Содержимого его едва хватило, чтобы помазать немного под мышками, за ушами и вокруг шеи. Запах, однако, был такой сильный, что у меня даже закружилась голова. Затем я поднялся наверх, на третий этаж. Там у меня есть комната — или, правильнее сказать, там расположена комната, которую Португалец отдает в мое распоряжение в особые дни. Комната небольшая, но уютная, обставленная в восточном стиле — низкий мягкий диван, набитые пухом подушки, начищенный до золотого блеска кальян. Тут, в этой комнате, пробегают — увы, чересчур быстро! — самые прекрасные, самые волнующие мгновения моей жизни. Было, конечно, еще слишком рано. Фелипе отправился выполнять мое поручение не больше получаса назад. Пока он доберется до улицы Всех Святых, пока переговорит со служанкой, пока служанка передаст его слова своей госпоже… по всему выходило, что мне предстояло ждать еще час, а то и полтора. Я разжег кальян, не спеша выкурил его, потом откинулся на подушки и позволил себе закрыть глаза. Сделал я это зря, потому что перед моим внутренним взором тут же поплыли картины сегодняшнего длинного дня: схватка с наемными убийцами, разговор с альгвазилом, заплаканное личико Паолы, стелющаяся под копытами Мавра белая, выжженная солнцем дорога… Я и сам не заметил, как провалился в сон. На этот раз пробуждение было более чем приятным. Маленькая прохладная ладонь нежно гладила меня по волосам, тихий ласковый голос звал меня по имени: — Диего, мой милый Диего! — Лаура! — прошептал я, открывая глаза. Конечно, это была она — прекрасная, как сон, золотоволосая, голубоглазая Лаура, так непохожая на наших кастильских красавиц. Ее мать — северянка, родом из Англии, и только за одно это я готов смириться с существованием проклятых англичан. Два чувства боролись во мне — радость от того, что моя любовь сидит на диване рядом со мной, такая близкая и волнующая, и стыд за то, что я уснул, не дождавшись ее прихода. Уснул, как последний бродяга, добравшийся наконец до мягкой постели. — Бедный Диего, — улыбнулась Лаура, словно прочитав мои мысли, — ты, наверное, ужасно устал. Дон Фелипе сказал мне, что ты скакал целый день и целую ночь… Португалец отродясь не был доном, да и ночь я провел на мельнице у Хорхе, но поправлять Лауру я не стал. — Ерунда, — сказал я бодро и привлек девушку к себе. — Я же спешил к тебе, любовь моя. Она отстранилась — не настолько резко, чтобы оттолкнуть меня, но все же довольно решительно. — Диего, нам нужно поговорить… У меня очень мало времени… — Неужели Мартина разучилась лгать своей старой глупой дуэнье? — улыбнулся я. |
