|
В этом случае обвинения в связи с дьяволом будут с тебя сняты… — Увы, святой отец, — проговорил я, тщательно взвешивая каждое свое слово, — я не могу назвать вам ее имени, поскольку не припоминаю, чтобы в ту ночь меня кто-то навещал. Если Фелипе и видел кого-то, то, верно, перепутал. — В таком случае, нам остается только признать, что этот дьявольский амулет принес тебе сам дьявол, которого ты вызывал, запершись в мавританской комнате. Место для этого, во всяком случае, ты выбрал подходящее. Он вновь накинул капюшон и дважды хлопнул в ладоши. За моей спиной открылась дверь, и тюремщики рывком подняли меня на ноги, грубо схватив за локти. — У тебя будет время подумать над моими словами, сын мой, — напутствовал меня инквизитор. — Ты будешь подвергнут допросу с пристрастием лишь завтра утром. Я почувствовал, что в позвоночник мне впилась ледяная игла. Допрос с пристрастием на языке служителей трибунала означал пытку. А пытка почти всегда означала признание. Даже в том, чего человек не совершал. Глава девятая Ла Сиренита Леонид Иванович Дементьев, или, как звал его Петя, Кэп, оказался невысоким кряжистым мужчиной с густой шапкой седых волос и маленькими ярко-голубыми глазами, странно смотревшимися на его грубом обветренном лице. Когда я вслед за Трофимовым вошел на нависавшую над лазурным морем террасу пятизвездочного отеля «Лагуна», Кэп сидел за накрытым белоснежной скатертью столом и расправлялся с огромным лобстером. Лобстер, размером с хорошую курицу, был залит каким-то остро пахнущим розоватым соусом. Гарниром к нему служили ломтики запеченного картофеля, антрацитово поблескивающие маслины и прозрачные дольки лимона. При первом же взгляде на этот праздник живота у меня потекли слюнки и я вспомнил, что последний раз ел еще в самолете над Атлантикой. — Приятного аппетита, Леонид Иванович, — вежливо сказал Петя, подходя к столу. — Вот, привел нашего нового переводчика. Зовут его Денис. Некоторое время Кэп сосредоточенно выковыривал кусок сочного белого мяса из развороченного розового панциря. Потом, не поднимая головы, буркнул: — Садитесь. Мы сели. Я заставил себя оторвать взгляд от тарелки и посмотрел на Кэпа. Его мощные челюсти равномерно двигались, пережевывая пищу. — Денис, — сказал он, откладывая вилку. — Тебе уже объяснили, в чем заключаются твои обязанности. Это прозвучало скорее утверждением, чем вопросом, но я на всякий случай кивнул. — Объясняю, в чем проблема. Тут почти никто не говорит по-английски. Сплошной хабла испаньоль . У тебя с испанским как? — Нормально, — сказал я. Что-то подсказывало мне, что этот человек лучше всего воспринимает краткие ответы. — Леонид Иванович, — вмешался Петя, — он по-испански щебечет лучше, чем мы по-русски! Кэп тяжело посмотрел на Трофимова. — Ты, может, и щебечешь, а нормальные люди разговаривают. Когда понадобишься, я тебя спрошу. Петя вздохнул и с видом примерного ученика сложил руки на коленях. — Короче, Денис. Сегодня у тебя день отдыха. Завтра с утра приезжаешь на склад — Петр объяснит, где это. Будем загружать борт. Посмотришь, что как делается, в случае необходимости поможешь. Третьего января в восемь ноль-ноль у нас вылет. — Куда? — неосторожно спросил я. Кэп неодобрительно взглянул на меня своими маленькими голубыми глазками и снова взялся за лобстера. — Тебе сообщат, — отрезал он, с хрустом оторвав клешню. Брызнул сок. Несколько капель попало на накрахмаленную салфетку, заправленную за воротник рубашки Кэпа. — И запомни. Лишних вопросов здесь задавать не принято. По прибытии на место от самолета не отходить, выполнять мои приказы. Как в армии. Ты хоть служил? — Погранвойска, — сказал я. |
