|
Один из охранников подошел и потрогал меня за плечо, улыбаясь во весь рот крупными сахарными зубами. — ОК! — сказал он, показывая на самолет. Но все было совсем не ОК. Это я понял сразу, как только увидел Трофимова. Есть такое старое выражение — на нем лица не было. Так вот, на моем приятеле в полном смысле слова не было лица. Наверное, так мог выглядеть человек, выстоявший двенадцать раундов против Майка Тайсона. Даже огромные темные очки не могли скрыть жутковатых кровоподтеков и ссадин, не говоря уже о заклеенном пластырем распухшем носе. — Здорово, — гнусаво сказал Петя, протягивая мне руку. — Как отдохнул? — Нормально. А ты, я вижу, не очень? — Суки, — сплюнул Трофимов. — Две вещи ненавижу, Диня, — расизм и негров. Но негров, кажется, все-таки больше. — Осторожно, — предостерег я, — тут рядом один стоит. — Эти не такие. К тому же по-русски ни хрена не петрят. Петя вытащил из кармана толстую пачку долларов и протянул ее улыбающемуся охраннику. — Зэтс фор фуэл энд фуд, ОК? Охранник провел толстым указательным пальцем по купюрам, прислушался к их шелесту и согласился: — ОК! Потом сочувственно показал на Петино лицо: — Бокс? Видимо, ему пришла в голову та же ассоциация, что и мне. — Ага, — скривился Трофимов. — Фул контакт. — Бокс — ф — фу, — поделился с нами своей философией охранник. — Капоэйра — классе альта! — Обязательно займусь, — пообещал Петя по-русски. — Вот только зубы себе новые вставлю — и вперед. — Непредвиденные обстоятельства? — спросил я, когда охранник, насвистывая, удалился. Спрашивать напрямую — «а кто ж тебе так начистил морду» — было не слишком тактично. — Не то слово. И поверь мне: вот это, — он осторожно дотронулся до распухшей скулы, — далеко не самое неприятное… Но больше я от него так ничего и не добился. Остальные члены экипажа оказались еще менее разговорчивы. Никто из них вроде бы не пострадал — во всяком случае, ни синяков, ни сломанных носов я не увидел. Но все они — от Кэпа до Харитонова — пребывали в крайне дурном расположении духа. За те два дня, что мы не виделись, явно произошло что-то, что самым негативным образом сказалось на состоянии экипажа. Загадкой оставалось лишь то, какую роль сыграл в этих событиях Трофимов. В грузовом отсеке, куда меня снова выселили из кабины пилотов, было непривычно пусто. Все было тщательно вымыто и даже продезинфицировано: в воздухе стоял неприятный запах хлорки. Никаких следов груза, за исключением прилипшего к переборке стикера с эмблемой ООН и надписью «Humanitarian Aid». В аэропорту Маракайбо на борт поднялись двое таможенников и один пограничник, и Кэп потребовал меня к себе. Петя копался в недрах какого-то прибора, делая вид, что чрезвычайно занят, и старался не поворачиваться к гостям лицом. Гости, явно выполняя скучную и рутинную повинность, задали Кэпу несколько формальных вопросов о целях и маршруте нашего полета. Кэп, не моргнув глазом, сообщил, что самолет доставлял гуманитарную помощь в департамент Каука, показал полетный лист и накладные. После этого таможенники осмотрели грузовой отсек, поставили свои подписи на каких-то бумагах, проштамповали наши паспорта и равнодушно поздравили нас с прибытием в Венесуэлу. — Все свободны, — сказал Кэп, когда мы вышли на уже знакомую мне стоянку такси. — Можете отдыхать вплоть до особых распоряжений. Всем быть на связи, чтобы не искать по полдня… Трофимов, к тебе особо относится. — Угу, — буркнул Петя. — Сто раз же говорил — давайте купим всем сотовые телефоны. — Дорогой, — усмехнулся Харитонов, — нам сейчас только сотовых телефонов не хватает. |
