|
Недаром же император Констанций вообще собирался их разогнать. Проводя большую часть времени за крепкими стенами, городские легионеры очень быстро теряли воинские навыки, срастались с местным населением и превращались в ленивых обывателей. Фронелий, возмущенный жадностью городских вояк не менее Руфина, клялся, что разделается с ними в течение нескольких часов. И его слова не были простым сотрясением воздуха. Однако Прокопию очень не хотелось начинать свое правление с кровопролития. Кроме того, истребление городских легионеров могло бы вызвать возмущение среди константинопольцев, поскольку многие из них имели здесь кучу родственников. После почти двухчасового торга Руфину все-таки удалось склонить трибунов к компромиссу. Звон золота и серебра подействовал возбуждающе на рядовых легионеров, которые тут же принялись делить полученную сумму, и трибунам пришлось махнуть рукой на свои завышенные претензии, дабы не остаться внакладе.
После столь удачно завершившегося торга с легионерами у Прокопия осталась только одна забота — комит Юлиан. Конечно, взять Константинополь, окруженный высокой стеной, фракийским легионерам было не под силу, зато они могли попортить много крови новому императору, перекрыв подвоз съестных припасов в густо населенный город. Фракийцев следовало сначала обезглавить, а потом подкупить. К сожалению, комит Юлиан был слишком умным и осторожным человеком, чтобы его можно было поймать на простого живца. Однако среди константинопольских мужей нашелся доброволец, выразивший готовность послужить новому императору в столь важном и многотрудном деле. Патрикий Арапсий был дальним родственником префекта Набидия и до недавнего времени считался его преданным сторонником. Еще накануне он и подумать не мог, что сегодня в полдень предстанет перед новым императором и будет не только принят, но и обласкан им. Прокопий предложил Арапсию место префекта претория, еще вчера занимаемое сиятельным Набидием, и честолюбивый патрикий не устоял перед соблазном. Он столь решительно взялся за дело, что буквально в течение часа добился от своего бывшего друга и благодетеля секретной записки для комита Юлиана. Нельзя сказать, что Арапсию потребовались для этого чрезмерные усилия. К пыткам он тоже не прибегал. Зато пообещал Набидию похлопотать о нем перед Прокопием. Движимый заботами о собственной жизни и имуществе, а также из соображений гуманности бывший префект претория помог своему преемнику заманить в ловушку комита Юлиана, который, естественно, не мог не откликнуться на призыв Набидия и прибыл в Константинополь с малой свитой, даже не подозревая о переменах, произошедших здесь минувшей ночью. Нотарий Руфин надолго запомнил потрясенное лицо стареющего комита, когда тот наконец понял, что его обманули и предали. Град ругательств, которые Юлиан обрушил на сиятельного Арапсия, не произвели на нового префекта претория особого впечатления. Решив одну задачу, поставленную императором Прокопием, он тут же приступил к решению другой. — Фракию мы непременно удержим под рукой императора Прокопия, дорогой Руфин, но вот что касается Илирика, то здесь у меня есть весьма серьезные сомнения. А Илирик — это ключ к Риму. Ты согласен со мной, нотарий? Кстати, а почему ты до сих пор ходишь в светлейших? Должность квестора была бы тебе более к лицу. Если хочешь, я похлопочу. — Спасибо за доброту, сиятельный Арапсий, — усмехнулся Руфин, — но у императора на меня совсем другие виды. — Вот как? — насторожился префект претория. — Уж не на мое ли место ты претендуешь, юный друг? — Бери выше, — посоветовал ему Руфин. — А куда выше-то? — удивился Арапсий. — Ты что же, метишь в соправители? — Все может быть, префект, — пожал плечами Руфин. — Никто из нас не знает своей судьбы. Еще вчера Прокопий был отставным комитом, а ты и вовсе прозябал в куриалах. |
