Изменить размер шрифта - +
А я на них смотрю. Красивые, аж дух захватывает. И что им честно не живется? Охота, что ли, по ресторанам с такими невыясненными личностями питаться и потом ночевать вповалку? А если у меня ангина?

Не люблю жадных. Заказали столько, что всем моим проходчикам (их три бригады) на тормозки хватило бы – а питаются они знаменито, одной колбасы в бутерброд до килограмма уходит Я официанту шепнул, и он принес им кабачковой икры и хлеба серого булку. Ну и шампанского, разумеется. Выпил, я раздобрел, икорки покушал – хороша! Не то, что у нас, в горах, зачернелая сверху, Нина Суслановна, завскладом, ее из военных запасов привозит, наверное, Александра Македонского. В общем, выпил, раздобрел и заказы девочек с прибытком разморозил. Поели славно, и в море полезли, слава богу, под боком. Ночью, под луной здорово купаться. Да, ночью, так девчатам из-за стола выходить не хотелось. Искупались, в песок легли рядышком, и тут одна, черненькая, с голубыми глазами, Агидель ее звали, пакетик цветной достает…

Чего не люблю, так это резинок. Это то же самое, что внутривенно питаться. И полной связи нет, не говоря уж о чувственной искре – резина ведь изолятор.

– Слушай, – говорю, – не надо шубы, давай так.

– Нет, – отвечает, – человек ты хороший, судя по всему, и нам не хочется, чтобы ты домой скучным ехал и нас недобрым словом поминал.

– А что, милая Агидель, – удивляюсь, – вы того?

– А как же, – как Отелло темно улыбнулась, и я почувствовал себя помолившейся Дездемоной. – У меня трипперок небольшой, но хронический, – а я с ней взасос целовался! – у Кати (майнридовская такая сущая креолочка в длинном белом платье, она второй в расчете была) тоже…

– А у Матильды что?

Матильда – это третий их номер, сущий цветок магнолии с орхидеей в одном стакане. Нравилась она мне больше других, вот и спросил.

– А у нее конъюнктивит хренов. Как пососет, так у клиента глаза красные, как у светофора. Один знакомый венеролог говорил, что другой такой девушки во всем свете нет, кроме как у нас, да во Франции одна, но пролеченная.

Подумал, я подумал и отказался:

– Не, давайте платонически общаться или вообще нажремся до посинения, чтобы спать не хотелось.

А сам уже горы родные вспоминаю, воздух горный, чистый, как слеза, совсем без бактерий. Бог с ним, с Мишкой-хохленком, через него, по крайней мере, не подцепишь. А можно и с Инессой – она чистюля. Ушел бы к ней, но ведь Дева. А с Девами жить – это год за три.

– Нет, – говорит Агидель, – придется тебе трусишки снимать. Мы ведь по сценарию работаем.

– По какому такому сценарию? – если бы вы знали, какие пирожки на 5-ой штольне печет Францевна! А какая в столовой чистота – мухи от тоски десятками дохнут!

– А такому. Ты трахаешь меня здесь, Катюшу по дороге в пальмовой роще, а Матильду в своем номере. И в самом конце, когда она станет рыдать от восторга – она всегда, как крокодил рыдает, – мы впускаем Вахтанга, ее папашу, с нарядом милиции, и они тебя раздевают.

– Не понял? – ночью выйдешь из палатки, а звезды с кулак. Красиво, сплошная эстетика!

– Ну, бабки отнимут и все такое.

– Понятно. А по-другому нельзя? – а банька? Классная у нас на разведке банька, хоть и соляркой топят. По три раза на неделе ходил.

– Нет, деньги же у тебя в номере, сам говорил.

– А если я сейчас закричу или убегу?

– Вахтанг с нарядом поймают. За попытку группового изнасилования.

– Это как так? Ведь я один?

– Так нас трое.

Быстрый переход