На ней были только белый кружевной халат и тапочки из страусиных перьев. Она еще не успела накраситься, только причесалась и перетянула волосы лентой.

– Ой! – вскрикнула она испуганно. – Как ты меня напугал.

– Извини меня, Хетти, – смущенно пробормотал Дэйви, придерживая рукой полотенце. Хетти скользнула взглядом по его груди.

Дэйви был сложен как профессиональный боксер. Волосы на груди были жесткими и курчавыми. Татуировка на обеих руках подчеркивала размеры и твердость мускулов.

– А ты неплохо сложен, – промурлыкала Хетти, и Дэйви инстинктивно втянул живот.

– Ты правда так думаешь? – Он уже плохо соображал.

– Конечно. – Хетти протянула руку и потрогала его мускулы. – Какие твердые!

От этого движения ее халат распахнулся. Дэйви густо покраснел, хотел сказать что-то, но не смог. Хетти заметила, куда устремлен его взгляд, и начала поглаживать его руку, постепенно подходя все ближе.

– Дэйви, я тебе нравлюсь? – томно спросила она, и Дэйви, издав звериный рык, набросился на нее.

Прижав ее к стене, Дэйви лихорадочно пытался стянуть с нее халат и губами найти ее губы. Он тяжело дышал, взгляд стал диким.

Хетти рассмеялась. Именно такими она любила мужчин. Когда они теряли голову, становились безумными, увидев ее тело.

– Дэйви, – прошептала она и сдернула полотенце. – Дэйви!

Она увертывалась от ударов его бедер, зная, что это только еще больше возбудит его. Пальцы Дэйви впивались в ее тело, взгляд стал совсем безумным.

– Да! – прошипела она прямо ему в губы и, потеряв равновесие, упала на пол. – Подожди, – задыхаясь прошептала она, – пойдем в спальню.

Но было уже слишком поздно.

Угрызения совести и чувство вины были настолько сильны, что он даже зарыдал. С каждым вздохом что-то разрывалось в груди, слезы катились по щекам. Когда приступ прошел, он почувствовал себя совершенно измотанным.

– Мой брат, – повторял он. – Джонни – мой брат.

Он не мог понять, как все произошло, поскольку считал себя неспособным на подобную измену.

– Мой родной брат. Я не могу здесь оставаться, нужно уезжать.

Он подошел к раковине и вымыл лицо холодной водой.

– Я должен сказать ему, – принял нелегкое решение Дэйви. Тяжесть вины становилась невыносимой. – Я напишу ему, напишу обо всем и уеду.

Он лихорадочно стал искать бумагу, как будто поверил, что признание сделает сам проступок несущественным. Потом сел за стол у окна и долго мучительно писал. К трем часам он закончил и почувствовал себя лучше.

Вложив четыре страницы в конверт, он заклеил его и положил во внутренний карман пиджака. Быстро оделся и выскользнул из дома, боясь повстречать Хетти. Ее нигде не было, как не было в гараже ее белого «монако». Облегченно вздохнув, Дэйви завел машину и поехал на шахту. Он хотел приехать туда до того, как Джонни поднимется из забоя.

Приехав на шахту, он переоделся и заперся в кабинке туалета. Скоро в раздевалку вошли закончившие смену шахтеры. Он услышал, как Джонни шутит и смеется. Голос брата вызвал новую волну угрызений совести, еще более сильную, чем раньше.

Дэйви вскрыл конверт и еще раз перечитал письмо.

– Ну, пока, ребята, – услышал он веселый голос брата. – Увидимся завтра.

В ответ раздались голоса шахтеров, потом хлопнула дверь.

Дэйви просидел еще двадцать минут в кабинке, пропитанной запахами грязных носков и мочи, пота, дезинфектантов. Потом убрал письмо в карман и вышел из туалета.