Прошло два мучительных и крайне утомительных дня, в течение которых наши друзья медленно продвигались к Вабинош-Хоузу. Казалось, что состояние больного ухудшилось. Его все чаще и чаще, трясла лихорадка, на его смертельно бледных щеках появился яркий румянец. Сумасшедший не переставал твердить имя Долорес и говорить о каких-то чудищах, населяющих подземную пещеру. Иногда он говорил уже не о зверях, а о людях, покрытых густой шерстью и мехом, у которых пламенно горели глаза и которые бросали на каждом шагу гарпуны.

На двенадцатый день отъезда маленький отряд достиг берегов озера Нипигон и, таким образом, находился на расстоянии тридцати миль от Вабинош-Хоуза.

Ваби остался с больным, а Мукоки вместе с Родериком отправились вперед за помощью в факторию. Они выехали на пироге, и солнце стало выходить из-за соседнего леса, когда они высадились на берег на довольно небольшом расстоянии от Вабинош-Хоуза. Выскочив на сушу, Родерик тотчас же заметил тонкий, стройный силуэт, который показался из лесу. Зоркий глаз мигом признал Миннетаки. Повернувшись к Мукоки, который, в свою очередь, узнал девушку, Родерик сказал:

— Послушайте, Мукоки… Я хочу пройти дальше берегом, по самой опушке для того, чтобы захватить Миннетаки врасплох. Вы подождете меня здесь?

Индеец гримасой выразил свое полное согласие, и Родерик, как стрела, понесся вперед и скрылся в лесу.

Он едва дышал, когда, наконец, остановился на расстоянии пятидесяти ярдов от девушки. Он был скрыт деревьями, и, таким образом, Миннетаки не могла его видеть. Он издал особый свист, которому она научила его и который кроме них был известен еще только Ваби.

Услышав этот звук, девушка быстро повернула голову в ту сторону, откуда он донесся. Родерик, не показываясь, сильнее прежнего повторил свой сигнал, и тогда Миннетаки сделала несколько шагов вперед. При третьем свисте он услышал, как она произнесла пресекающимся, неуверенным голосом:

— Родерик… Род… это вы? Но, не отвечая на этот вопрос словами, юноша продолжал свистеть и, таким образом, завлекал девушку все ближе к берегу. Он видел, как она вышла из лесу и каким тоскливым выражением засветились чудесные черные глаза…

Она растерялась, не знала, что думать, что делать, как вдруг увидела Родерика и бросилась к нему навстречу.

Час спустя большая пирога, высланная из фактории, пересекала озеро Нипигон, направляясь к тому месту, где находились Мукоки, Ваби и больной,

Родерик тем временем успел ответить на тысячу вопросов, которые ему были заданы обитателями фактории.

Вытянувшиеся черты лица, громадные синяки под глазами, руки, покрытые ссадинами, а также одежда достаточно говорили о том, что он пережил со времени отъезда из Вабинош-Хоуза.

К середине следующего дня вернулась большая пирога, которая привезла остальных золотоискателей и Джона Болла.

За обедом Родерик и Ваби снова отвечали на бесчисленные вопросы. Что касается Мукоки, принявшего участие в общей торжественной трапезе, то, несмотря на всю свою молчаливость, он должен был отвечать на непрестанные и забавные расспросы Миннетаки. Родерик сидел за столом между своей матерью и девушкой и неоднократно во время обеда чувствовал легкое и упоительное пожатие крохотной ручки, которая вознаграждала его за все перенесенные и пережитые мытарства.

Когда после обеда молодым посчастливилось и они очутились наконец наедине, Миннетаки сразу заявила самым решительным и не терпящим возражений тоном:

— Родерик, это решено, не так ли? Я еду с вами! Почему у вас вдруг сделалось такое странное лицо, когда я выразила свое желание?

— Но… — пробормотал Родерик. — Я, право, не знаю, каким образом мне реагировать на это… Все это так неожиданно…

— Позвольте, позвольте! — загорелась девушка.