Я проводил Каролин обратно до колледжа, мы поцеловались на прощание. Сев в микроавтобус, я решил, что мне, пожалуй, лучше сразу отправиться домой на Лонг-Айленд, чем дальше бередить душу воспоминаниями о своей юности.

Что касается моей юридической карьеры, то сотрудничество с «Перкинс, Перкинс, Саттер и Рейнольдс» казалось мне весьма проблематичным. Я посчитал, что должен получать теперь половинную зарплату, так как половину времени провожу в офисе в Локаст-Вэлли, хоть дверь там и закрыта на замок и на звонки никто не отвечает. Но я еще чувствую некоторую ответственность за дела своих старых клиентов и стараюсь, по мере возможности, привести их в порядок или передать другим адвокатам в более или менее приличном виде. Мой бизнес на Уолл-стрит, похоже, подошел к концу. Тамошние клиенты разрывают контракт с адвокатом, если тот не отвечает на два их звонка подряд, поэтому по отношению к ним у меня нет глубокого чувства ответственности. Но мне еще надо урегулировать отношения с моими партнерами. Вероятно, в какой-то момент я наведаюсь на Уолл-стрит и решу все вопросы.

Теперь о судебном процессе «Правительство США против Фрэнка Белларозы». Дело движется гораздо медленнее, чем это обещал мистер Феррагамо. До сих пор не только не назначена дата начала процесса, но я не имею даже возможности побеседовать ни с одним из федеральных свидетелей по этому делу.

— Они все находятся под защитой федеральной программы, — поведал мне в телефонном звонке Альфонс. — Мы прячем их в надежном месте, они очень запуганы: ведь им придется выступать в открытом судебном процессе против главаря мафии.

— У нас нет такого понятия — «мафия», — возразил я.

— Ха-ха-ха, — загрохотал Альфонс и пояснил: — От показаний Большому жюри они не отказывались, а теперь у них дрожат коленки.

— У четырех колумбийских головорезов и у подружки наркобарона дрожат коленки?

— Почему бы и нет? Вот по этой причине, мистер Саттер, я и ходатайствовал об отсрочке судебного процесса. Я буду держать вас в курсе дел, — пообещал он и добавил: — Зачем вы так спешите? По-моему, вам нет никакого резона торопиться. Возможно, в какой-то момент свидетели откажутся от своих показаний.

— Возможно, они лгали с самого начала, — уточнил я формулировку.

— Какой интерес им это делать?

И он и я знали ответ на этот вопрос, но мне было велено не злить его больше.

— Может быть, — сказал я, — они просто обознались. Ведь все итальянцы похожи между собой, не так ли?

— Ну, это преувеличение, мистер Саттер. Я, к примеру, совсем не похож на Фрэнка Белларозу. Кстати, о тех, кто обознался. Я выяснил, что четырнадцатого января вы обедали вместе со своей женой в вашем местном клубе. Обед был в час дня.

— Что с того? Я увидел Белларозу первый раз около девяти часов, а затем около полудня.

— Но вы же должны были после верховой прогулки пойти домой, принять душ, переодеться. А в клубе вы появились уже в час дня.

— Меня недаром зовут суперменом.

— Хм-м, — промычал Альфонс, вероятно, вообразив, что он — следователь Порфирий Петрович, «раскалывающий» бедного Раскольникова, я же считал его обыкновенным занудой.

Теперь, как никогда раньше, я был уверен, что дела у Альфонса пробуксовывают, и так будет продолжаться до тех пор, пока кто-нибудь с улицы не решит эту проблему за него. Ну что ж, ждать ему оставалось недолго.

Что касается моих отношений с родственниками и друзьями, то они также пребывали в «замороженном» состоянии. Частично из-за того, что я затаился и нигде не показывался.