– Ладно, иди. – На лицо Говарда вернулась улыбка, и он водрузил ноги обратно на стол. – А вот красное можешь надевать, когда только захочешь. В красном ты неотразима.

Он снова взял в руки брошюру, и Фейт вернулась наконец в свой кабинет.

Сердце ее стучало так же часто, но теперь уже от радости. Все шло как обычно. Говард умеет держать слово. Течение ее жизни вернулось в прежнее русло.

Почти.

К концу дня Фейт убедилась, что непринужденность из их отношений все же исчезла. Нет, вины Говарда в этом не было никакой. Ни разу он не сказал и не сделал ничего такого, отчего она почувствовала бы хоть малейшее смущение.

Дело было в ней самой.

Например, когда Говард нагнулся поднять упавший на пол лист бумаги и под брюками четко вырисовались напряженные контуры ягодиц, брюки просто исчезли, и Фейт снова увидела выходящего из ванной обнаженного Говарда во всем великолепии его наготы. Когда он сидел, по обыкновению закинув на стол ноги, строгая линия его сильных бедер заставляла ее живо вспоминать ощущения, которые она испытывала, сидя на них верхом. Взгляд на его губы тоже то и дело вызывал у нее определенные ассоциации. Фейт очень надеялась, что поглощенный работой Говард не замечает ее смятения.

Похоть просто так не уходит, решила она. Чем-то я похожа на бойца, к которому враг подкрадывается незаметно и берет в плен раньше, чем бедолага успевает что-либо понять. К тому же воспоминания в вечере любви с Говардом все еще слишком свежи, говорила она себе. Пройдет несколько дней, и они уйдут на задний план, перестанут владеть мною так, как владеют сейчас.

Примерно так и вышло, и концу недели Фейт снова, как и прежде, получала ничем не омраченное наслаждение от работы, ничуть не смущаясь, отвечала шутками на остроты Говарда. Более того, теперь, избавившись от сдерживающих ее прежде оков, она смогла взглянуть на свою роль в делах фирмы достаточно непредубежденно, чтобы увидеть: Говард действительно очень высоко ценит ее труд.

Это проявлялось во многом. В случае ее удачных действий Говард искренне хвалил Фейт, с вниманием прислушивался к ее суждениям, интересовался ее мнением о клиентах, с готовностью принимал советы и предложения, если считал их разумными.

В результате, уходя из офиса в пятницу, Фейт вдруг обнаружила, что предстоящий уик-энд не вызывает у нее никакого энтузиазма, зато очень хочется, чтобы завтра был уже понедельник. Из чего следовало, что общество Говарда значит для нее гораздо больше, чем следовало бы.

Учись жить полной жизнью! – сказала она себе, и в субботу обошла несколько гимнастических залов, сравнивая оборудование и плату, беседуя с инструкторами и приглядываясь к клиентуре. Посетила она и несколько школ классического танца, так как всегда мечтала научиться танцевать. Там ей сказали, что занятия начнутся в новом году, и посоветовали подождать до этого времени.

Вечер субботы потребовал от Фейт напряжения всех ее душевных сил. Что бы она ни пыталась делать, мысли неизменно устремлялись к Говарду. Она не могла поверить, что он способен в одиночестве сидеть дома. Конечно же он сейчас на какой-нибудь вечеринке или на свидании, и какая-то другая женщина или женщины наслаждаются его обществом и обаянием. Красивые, сексуальные женщины, которым и в голову не придет отказать Говарду Харрисону.

Ревность взорвала с трудом достигнутый душевный покой, снова и снова заставляя Фейт усомниться в правильности решения отказаться от дальнейших интимных встреч с Говардом. Но ведь это очень правильное решение, упрямо повторяла себе Фейт. По крайней мере, оно избавит меня от горечи чувств брошенной любовницы, когда Говард увлечется кем-то другим. И с работой никаких проблем не предвидится. Никакого риска скоропостижного увольнения, когда Говарду понадобится убрать меня с глаз долой.

Тем не менее, когда Фейт заставила себя наконец лечь в постель, приятные воспоминания о вечере, проведенном в объятиях Говарда, долго не давали ей уснуть.