Жорка у подъезда, как всегда, тер чистой тряпкой стекла машины. Из толстого баллончика он разбрызгивал на стекло какую-то ароматную пену и вытирал ее размашистыми движениями. И сам весь опрятный, подтянутый, стройный для своих сорока с… чем-то, и машина у него всегда сияет чистотой, и внутри идеальный порядок. Жорка работал у Давыдова уже лет двадцать и умел понимать состояние своего хозяина лучше других. Женщины так не понимали Давыдова, как его водитель.

Стоя спиной к двери подъезда, Жорка вдруг засуетился, сворачивая тряпку и опуская «дворники» на лобовом стекле. Вот опять! Спиной, что ли, чувствует? Хотя так и должно быть, иначе такой работник не нужен.

— Доброе утро, Борис Михалыч! — расплылся Жорка, распахивая перед Давыдовым заднюю дверь машины. — Денек сегодня, а? Для великих свершений!

— Водку жрать в такие дни! — проворчал Давыдов, подавая Жорке руку и скептически разглядывая его не очень дорогой, но опрятный костюм. — Ты вот что… Часикам к четырем собери там джентльменский набор. Поработать надо будет, обсудить…

— Есть подготовить, — весело кивнул Жорка, захлопывая дверку за усевшимся на сиденье шефом.

— У тебя там на карточке осталось еще?

— Нормально, когда кончатся, я скажу, Борис Михалыч. А где будете? Опять у Катерины? Мужественная женщина! Вам работать, а у нее и дома покоя не бывает.

Это была старая игра, к которой все привыкли. Привык Давыдов, потому что не особенно обращал внимания на то, понимают ли ситуацию его помощники, привыкла сама Екатерина, привык Жорка, которому Давыдов велел завести пластиковую карточку, куда ежемесячно «забрасывал» некоторую сумму. Обязанностью Жорки было покупать что-нибудь для шефа по его заданию. В частности, алкоголь, закуску, фрукты.

С Екатериной у Давыдова началось два года назад. Была Екатерина Шеляхина одним из помощников депутата и отвечала за организационные вопросы. Давыдов ее и взял несколько лет назад к себе потому, что Катя была расторопной, всюду имела своих людей, не стеснялась давить на людей, кривить душой, когда надо, и все понимала с полуслова. Даже с полувзгляда.

Было ей лет тридцать пять, была она замужней женщиной, но Давыдов никогда не интересовался, где и кем работает ее муж. Знал, что у Кати есть дочь-школьница, и помог устроить ее в элитный лицей. Примерно с год Давыдов смотрел на Екатерину как на помощницу, а потом в один из жарких дней вдруг посмотрел на ее колени, обтянутые колготками телесного цвета, на бедра, обтянутые тканью деловой юбки, случайно упал его взгляд туда, где две расстегнутые пуговички обнажали нежную кожу, изящную складочку и белые кружева бюстгальтера.

И как-то по-другому он увидел непослушный локон, то и дело спадавший на глаза, очертания нижней губы, пушок на скуле, ухоженные пальчики. А ведь баба-то совсем ничего. Он, дурак, когда припрет, пользуется шлюхами, а тут под боком… Нет, не теми шлюхами, что стоят вдоль Тверской, и не теми, что поставляют по звонку на телефон «досуга». В каждом социальном слое у мужиков свои шлюхи. У высокопоставленных и шлюхи высокопоставленные. А ведь они совсем не нужны. Надо Катьку обкатать, пристегнуть, сделать ее постоянной любовницей. Что лучше! Всегда под рукой, всегда… Нет, говорить, что всегда согласна, еще рано, но думать так хотелось.