— Ваше высочество, а почему вы морщились? — И, растерявшись от его молчания, добавила первое, что пришло на ум: — Неприятно, что ваша матушка нарушила наше уединение?

О боже! Что я несу!

Он глянул с такой иронией… точь-в-точь Ахмед, когда я заявила, что наценка, которую делаем на товар, поставляемый в элитные супер-маркеты, в высшей степени неэтична. И что её нужно снизить!

Попытка исправить ситуацию тоже не удалась, с языка сорвалось:

— Значит, она вам неприятна?

— Не она, — нехотя ответил принц.

Не она, а я? О, чёрт! Неудивительно, особенно после таких вот слов.

Пока я позорилась, дамы исчезли. Хотела спросить, но опыт минутной давности заставил прикусить язык. Моё недоумение было замечено и Эрик, вопреки ожиданиям, снизошел:

— В это время матушка предпочитает пить чай у розария. Она ждёт там.

— Хм… а позвать ментально она не могла?

Красноволосый поморщился так, будто два лимона сожрал.

— Матушке уже донесли, что ты — лишенка. Она решила проявить такт.

Я услышала всё, но сознание зацепилось за единственное слово.

— Лишенка? — изумлённо выпалила я.

— Лишенная магии, — безразлично пояснил Эрик. — Идём.

У розария обнаружился стол, сильно напоминающий обычную садовую мебель из моего мира. На белой поверхности яркими пятнами — чаша с фруктами, тарелки с пирожными, кофейник, две чашки. И матушка Эрика, конечно. Я споткнулась, когда её увидела.

Назвать королеву женщиной язык не повернётся. Девушка, невообразимо прекрасная, исполненная той неподражаемой свежести, которую в нашем мире разве что «фотошопом» добиться можно. Гранатовые волосы с тёмными, каштановыми корнями можно принять за результат давнишней покраски, но это сочетание ничуть не портит, наоборот. Тёмные брови, тёмные глаза. И даже сидя за столом, смотрится лучше, чем наши манекенщицы в самых «красивых» позах.

В паре шагов от королевы парочка девушек, видимо, фрейлины. На фоне своей госпожи кажутся бледными поганками. Я бросила торопливый взгляд в их сторону и споткнулась ещё раз. Ту, что справа, уже видела — утром, в спальне принца. Она не скрываясь рассматривала мою скромную персону, а на лице такая ненависть, что проще самой в гроб лечь, чем спросить о причине. От неё даже пахло ненавистью, и этот запах забивал тяжелый аромат роз.

Мы остановились в двух шагах от стола.

— Эрик! — окликнула королева. Голос тот самый — юный, звонкий.

Мой гид (или всё-таки тюремщик?) отвесил низкий поклон.

— Матушка…

Только теперь заметила, что голос самого Эрика звучит чуть хрипловато. Он тяжелый, грубый, и в то же время бархатный.

Принц отпустил мою ладошку, сказал:

— Матушка, познакомься, это Настя. Она, как тебе уже сообщили, колдунья.

Изображать реверансы перед королём мне откровенно не хотелось, а перед ней… я бы с удовольствием, но в джинсах это, по меньшей мере, смешно. Поэтому кивнула, но с куда большей почтительностью, нежели венценосному супругу.

— Наедине можешь называть меня Эдизой, — улыбнулась «девушка». Лёгкий кивок и фрейлины заторопились отойти подальше. — Ты тоже свободен, — добавила королева, обращаясь уже к Эрику. И всё так непринуждённо, без тени высокомерия.

Я не удержалась, глянула на напыщенного сынка столь милой дамы. Их высочество предложение удалиться явно не оценили, но кивнули, развернулись и пошли прочь. Фрейлины последовали его примеру, столь же неохотно и медленно.

— Присаживайся, — королева похлопала по сидушке второго стула и потянулась к «кофейнику».