Девушка глухо застонала. Кажется, ей было совершенно безразлично, что происходит вокруг. Впрочем, не удивительно — при таком-то отравлении. Вот только красноволосый уняться не мог:

— С этой минуты ты под арестом. Из покоев ни шагу!

Для пущей убедительности, он продемонстрировал колдунье ключ от входной двери, и тут же убрал в карман. Не думал, что чужачка ответит, тем не менее, она простонала:

— Боже, за что?..

Эрик фыркнул и поспешил удалиться.

Глава 9

Я чувствовала себя путником, который после долгой прогулки по пустыне добрёл до вожделенного оазиса. Я жила! На смену раскалённому песку пришла прохлада, она обволакивала, даря невероятное, почти божественное ощущение. Боль и тошнота отступали, причём гораздо быстрей, чем в прошлый раз — видимо, сказалось качество противоядия. Сознание медленно, но уверенно, освобождалось от серого налёта безумия.

Я бы назвала это состояние нирваной, если бы не три фактора…

Первое — голод. Желудок уже не вопил, молчаливо пожирал сам себя.

Второе — зуд. Невыносимый! От такого хочется не просто почесаться — срезать кожу.

Третье — тонкий, едва различимый смех в голове.

Вместе они сливались в жуткий коктейль, в кошмар от которого невозможно проснуться. На фоне кайфа, подаренного противоядием, кошмар казался особенно ярким. Мозг начал плавиться.

«Верез! — мысленно воскликнула я. — Верез, замолчи!»

Маг снова хихикнул, но спустя секунду насторожился и затих.

Я, словно сомнамбула, села на постели.

Ахмед не уставал повторять — «Настя, учись расставлять приоритеты!». В обыденной жизни от фразы тошнило, сейчас наука джигита пришлась как нельзя кстати. Сперва избавиться от платья и заглушить зуд, после раздобыть еды, а хохочущий Верез — на закуску.

«Если не замолчишь, — сурово рыкнула я, — сниму кольцо.»

Ну и что, что украшение неосязаемо! Зато палец очень даже осязаем!

«Настя…» — укоризненно произнёс маг, но я уже не слушала.

Руки потянулись к шнуровке платья. Она располагалась сзади — завязать без посторонней помощи практически невозможно, зато развязывать уже приходилось. Увы, в этот раз, шнуровка не поддавалась. Грехта накрутила какой-то умопомрачительный узел.

Не оставляя попыток ослабить корсаж, проследовала в кабинет — здесь должны быть ножницы, или нож для бумаг, или хоть что-то! Я уже начала обыск письменного стола, как ноздрей коснулся слабый, но очень узнаваемый аромат. Свежий хлеб!

Я оказалась в гостиной прежде, чем успела осознать куда бегу.

Знакомый стол был уставлен мисками, тарелками, плошками и другими невероятно притягательными предметами. Я подскочила, ухватила первое, до чего дотянулась — то ли булочку, то ли бутерброд. Сделала жадный глоток какой-то прохладной жидкости, не потрудившись налить в стакан. И лишь после этого заметила нож.

В Фаргосе столовые приборы не чета нашим. На ножах никаких закруглённых кончиков, а режущая кромка — именно кромка, а не пилочка для поролона. У шнуровки не было шансов, а о том, что едва не пропорола корсаж и собственную спину, я постаралась забыть сразу.

Дышать стало легче. Дурацкая книга скользнула вниз и гулко шлёпнулась на пол. Я запустила руку в корсаж и впилась ногтями в собственный живот. Боже! Это лучше чем секс и все удовольствия мира вместе взятые! Второй рукой ухватила что-то со стола, и моё счастье стало неописуемым.

Я не пыталась насытиться — просто заглушала голод. Вкуса пищи не ощущала, часто забывала жевать. Когда в желудке стало тяжело, а похмельная тошнота опасно усилилась, схватила книгу и поползла обратно в спальню.

— Эрик… зараза, — глухо бормотала я, подсовывая украденную реликвию под матрас.