Принц по-прежнему ухмылялся, по-прежнему буравил взглядом. Вернее, не буравил, а раздевал. Во дворце Эрик вёл себя совсем иначе, но даже тогда пугал. А теперь… теперь по телу прокатилась волна паники, душа сжалась в горошину, к глазам подступили слёзы.

Эрик заметил. Спросил, изогнув бровь:

— Чего ты боишься?

Только не говори, что ты не знаешь!

В Ремвиде всё было проще. Маги никогда, ни при каких обстоятельствах, не распускали руки. Для них любовь — запретный плод, табу, нарушение которого карается смертью. В Фаргосе всё иначе. В Фаргосе маги не боятся… любить. Я заметила это сразу, но расспросить было некого.

— Ну?

Эрик всё ещё ждал ответа, я молчала.

После похищения я решила стать хорошей, послушной девочкой, чтобы войти в доверие к Эрику, усыпить бдительность и сбежать. В мыслях это было проще простого, а на деле…

— Я боюсь Вас, Эрик.

В ту же секунду красноволосый оказался рядом, на моём диванчике. Рука легла на талию, обожгла даже через плотный корсаж.

— Сильно боишься? — шепнул на ушко.

Чёрт! Зачем я призналась? Нельзя показывать свой страх перед хищниками! Чёрт, да ни перед кем нельзя!

— Сильно, — выдохнула я. Отпираться уже без толку.

Он аккуратно взял за подбородок, заставил повернуть голову. Казалось, взгляд вот-вот проткнёт душу. Когда глаза вспыхнули знакомым алым светом, я глухо ахнула и попыталась отстраниться. Не вышло.

— Поцелуй меня, — голос Эрика прозвучал хрипло и очень тихо.

Планируя притвориться овечкой, я на подобный интерес не рассчитывала. Всё-таки он принц и сильнейший из магов, а я — безродная лишенка. О том, что близость может вызвать тошноту, не думала тем более.

— Нет, — я снова попыталась отстраниться, и снова тщетно.

Эрик не стал играть в благородство — стремительно переместил руку на затылок и впился в губы. Глупо наверное, но первой мыслью стало: так вот зачем Эдиза заколдовала причёску. Сердце превратилось в ледышку, в животе тоже похолодело. Нет, не быть мне хорошей девочкой!

Я разжала зубы, позволяя принцу сделать поцелуй взрослым, а спустя пару секунд всё прекратилось. Вернее, почти прекратилось…

Красноволосый, вопреки ожиданиям, не взвыл, не попытался вырваться или ударить. Он замер и впился ненавидящим взглядом. Я тоже смотрела, тоже ненавидела, и старалась не думать о том, где его язык и чем заняты мои зубы.

Я должна была отпустить его, но… но мне так хотелось расставить точки над «i», так хотелось исправить допущенную ошибку, объяснить хищнику, что я не добыча, что со мной нельзя играть… Когда лимит его терпения иссяк, я поняла — эта ошибка гораздо серьёзнее предыдущей.

Эрик прижал крепче, так, что я практически оказалась у него на коленях. Прикрыл глаза, будто впал в дрёму. Я почувствовала странный холод во рту, челюсти свело, как при избыточном наркозе. Красноволосый просунул палец, разжал мои зубы, высвободился.

— Всё доказала? — спросил проникновенно и очень зло.

Дёрнулась в очередной бесполезной попытке. В окне, за спиной Эрика мелькнул блондинистый всадник, я успела заметить лучистую улыбку, а потом шторы на обоих окнах задёрнулись, мир поглотил полумрак.

— Замри, — шепнул Эрик.

Я не могла не подчиниться, потому что это не просто слова, это магия. Я сама использовала подобное заклинание — тогда, в Ремвиде.

«Верез! Верез, сделай что-нибудь!»

Старик не ответил. По щекам покатились обжигающие слёзы, но Эрику было плевать — он жадно целовал шею и декольте, словно невзначай касался груди, бедра, укрытого пышной, многослойной юбкой.