— Опаздываете, мисс Белла. А мне еще нужно вас причесать. — Она была цветной, причем готтентотская кровь перемешалась в ней с кровью представителей чуть ли не всех морских держав.

— Ты зря так суетишься, няня, — запротестовала Изабелла, но та потащила ее в ванную столь же бесцеремонно, как она это делала, когда Изабелле было пять лет.

Изабелла со вздохом наслаждения погрузилась по самую шею в горячую пену, а няня стала собирать ее разбросанную одежду.

— Твое платье, милочка, испачкано в траве, а новые трусики порваны. Что все это значит? — Няня всегда сама стирала нижнее белье Изабеллы и не доверяла это никаким прачечным.

— А я сыграла в регби с одним из Ангелов Ада, няня. Счет тридцать — ноль в нашу пользу.

— Все это плохо кончится. У тебя слишком горячая кровь, как и у всех Кортни. — Няня держала в руках порванные трусики, рассматривала их с выражением крайнего неудовольствия. — Тебе давным-давно следовало бы выйти замуж.

— Вечно ты об одном и том же. Лучше расскажи, что сегодня произошло интересного. Как там у Клонки дела с новой подружкой? — Изабелла отлично знала, как отвлечь ее.

Няня была заядлой сплетницей, и каждый день в это время она посвящала Изабеллу во все мыслимые и немыслимые подробности того, что происходило со всеми домочадцами. Во время ее болтовни Изабелла то и дело ахала и охала для поддержания разговора, но слушала вполуха; затем, встав во весь рост, чтобы намылиться, она стала внимательно разглядывать свое тело в большом запотевшем зеркале на противоположной стене.

— Ты не находишь, что я толстею, няня?

— Ты просто кожа да кости, вот почему тебя никто не берет замуж, — фыркнула та и направилась в спальню.

Изабелла, стоя перед зеркалом, пыталась быть предельно объективной. Можно ли что-то еще улучшить в ее фигуре? Может, грудь должна быть чуть побольше? Или соски торчат под слишком острым углом? Может, бедра слишком широки или зад чересчур велик? Она перебрала все возможные варианты и решительно покачала головой. По крайней мере, с того места, где она стояла, все выглядело практически идеальным. «Рамон де Сантьяго-и-Мачадо, — прошептала она, — ты никогда не узнаешь, как много ты потерял». Но почему эта мысль заставила ее почувствовать себя такой несчастной?

— Ты опять разговариваешь сама с собой, деточка? Няня возвратилась с полотенцем размером с простыню и развернула его во всю ширь. — Давая вылезай. У нас мало времени. — Как только Изабелла вылезла из ванны, она завернула ее в полотенце и принялась яростно вытирать спину. Убеждать няню в том, что она давно уже научилась делать это сама, было совершенно бесполезно.

— Аккуратнее, больно ведь. — Изабелла произносила эту фразу вот уже двадцать лет кряду, и няня не обращала на нее никакого внимания.

— А сколько раз ты была замужем, няня?

— Ты прекрасно знаешь, что замужем я была четыре раза, а вот в церкви по такому случаю — только раз. — Няня осеклась и внимательно посмотрела на нее, будто увидела впервые. — А что это ты заговорила о замужестве? Ты что, натолкнулась на что-то стоящее, отсюда и порванные трусы?

— Ах ты, старая похабница! — Изабелла отвела взгляд и, схватив свой халат из тайского шелка, выскользнула в спальню.

Она взяла в руки щетку и даже успела разок пройтись по волосам, прежде чем няня отобрала ее.

— Это моя работа, деточка, — решительно заявила она; Изабелла села, закрыла глаза и погрузилась в привычное блаженство, пока няня расчесывала ее волосы.

— Знаешь, я, пожалуй, заведу ребенка, чтобы ты могла с ним нянчиться и оставила меня в покое.