– Но я уже все ответила своим учителям, – пыталась ускользнуть от экзекуции Шурочка.

– Я экзаменую не тебя, дорогая, но самого себя. А экзамен, считай, принимает моя любимая покойная сестра. Твоя матушка. Я обещал ей выучить тебя, а не учить. – Он сделал особенное ударение на последнем слове.

Шурочка кивнула, понимая, о чем он.

– Итак? – Он взмахнул рукой, в которой держал трубку из темной вишни.

– Я готова. – Шурочка выпрямила спину, ничуть не волнуясь. Она прекрасно учится по всем предметам.

– Итак, начнем с географии. Моего любимого предмета. Где находится Гоа?

Шурочка нахмурилась.

– Как вы сказали? – Она поморщилась.

– Гоа, дорогая. Географию ты не знаешь! – отрезал он, отметая движением трубки все попытки спорить. – Пойдем дальше. Итак, следующий предмет – история. Когда было выступление крестьян под началом Болотникова?

Шурочка надула щеки, они стали красные, как переспелые помидоры.

– Ага-а… Я рад. Ра-ад-радехонек! – неожиданно весело воскликнул он. – Ах, как мне было бы трудно забирать тебя из Смольного, если бы я получил исчерпывающие ответы. Но теперь я должен. Я просто обязан. Моя сестра не вынесла бы, что ее дочь растет невеждой.

Шурочка молитвенно сложила руки и посмотрела на дядю. Его светлое гладкое лицо смеялось. Казалось, больше всех веселились пшеничные усы, они дергались, повторяя движения губ.

– Дядюшка… но мы с Варей Игнатовой… – канючила Шурочка.

– Варя, между прочим, уже проэкзаменована отцом, – остановил он ее нытье и шумно вздохнул: – Твоя подруга уже собирает вещи. Итак, дорогая моя племянница, вы с Варей едете учиться в Англию.

– В Лондон? – изумилась Шурочка. – Туда, где вы? К вам?

– Нет. Вам будет покойней в городке поменьше. Он называется Бат. Там есть один милый пансион, им владеет наш с Игнатовым друг. Ты ведь знаешь, мы с отцом Вари спокон веку единомышленники. Мы служили в одном ведомстве, правда, давно… Ах, как давно! – Дядя снова покачал в руке трубку, словно удивившись сам себе.

Что ж, сказать по правде, Шурочке давно стало тоскливо в Смольном. Учителя скучные, как сами предметы. Она не собиралась стать, как многие девочки из богатых семей, фрейлиной, ее не прельщали балы, наряды, сплетни. Или гувернанткой, а то и чтицей при какой-нибудь старой барыне, как девочки бедные. Не собиралась Шурочка жить по чужим домам. Ей хотелось путешествовать, изучать древности.

– У тебя мужской ум, – между тем рассуждал Михаил Александрович. – Его нельзя оставлять без должного питания. Будем рассуждать логически… – При слове «логически» он положил ногу на ногу и сказал то, что Шурочка уже знала: – Вам с братцем Платошей стоило бы поменяться. Из него получилась бы замечательная светская барышня. А из тебя…

– Ах, дядюшка. Из меня получится прелестная амазонка! – бойко ответила она.

Он засмеялся.

– Вот и я о том же. Такие девы, как ты, хотят своевольничать и властвовать. А от малообразованности в вашей голове подобные мысли облекаются в одну-единственную форму, видимую вашим незрелым взглядом. При которой возможно то и другое.

Дядюшка намеренно выражался столь витиевато, чтобы шустрая Шурочка не перебила его мысль немедленным ответом. Он надеялся, что успеет произнести заготовленную тираду до конца. Но ошибся.

– Конечно, – тотчас ответила Шурочка, – форма устройства жизни, при которой можно своевольничать и властвовать женщинам, – матриархат.