И она поведала обо всем‑, что случилось в прошедшие дни: «желтая смерть», открытие места, куда удалились Исчезнувшие, их возвращение, поход в горы, битва.

– Ламарил сказал мне, – заключила Кадия, – что земля теперь очищена, а он и его товарищи удалятся в края по ту сторону времени.

Харамис обиделась.

– Меня величают Хранительницей, а это началось и завершилось без моего участия.

Кадия всем существом ощутила горечь сестры. Задета была не просто гордость Харамис, но и ее любовь к родному краю.

– Не знаю, почему это было возложено на меня, – устало сказала Кадия. – Я ведь не обладаю большой Силой. – Она вспомнила мертвенную тусклость меча, амулет, в котором угас огонь. – То есть теперь, мне кажется, я не обладаю никакой Силой. Возможно, мне было просто легче добраться до Великих. Харамис, с Силой я рассталась. Вернее, она рассталась со мной.

– Верь, сестра, – ответила Харамис, – я найду средство предотвращать подобное в будущем. Вина знала так много, а у меня еще совсем не было времени… – Она помолчала. – И часть моих знаний была извращена, так как Орогастус принадлежал Тьме и стремился увлечь меня за собой.

– Но ты устояла, – напомнила Кадия сестре. – И у тебя великие цели. Ламарил и остальные уйдут, но в Ялтане есть хранилища знаний. Мне они недоступны, но, если пожелаешь, я буду охранять их… даже и без Силы, если понадобится.

Харамис снова помолчала и ответила:

– Моя маленькая сестра, ты обладаешь куда большим величием, чем думаешь, и станешь еще более великой. Я знаю. Ну, до встречи, родная.

И вновь ласковая темнота, слияние с ничем, отдохновение для тела и духа.

Когда Кадия наконец пробудилась, то оказалась в привычном, хорошо знакомом мире. Зеленеющие ветви на фоне ясного неба, ароматы молодых побегов, которые так и рвались из земли после муссона. Она лежала, завернутая в камышовые плащи, в челноке. Перед ней сидел уйзгу, управляя вожжами запряженного риморика, и они быстро скользили по воде.

– Благороднейшая госпожа…

Кадия повернула голову на голос. Она все еще чувствовала себя такой слабой, словно очнулась после долгой тяжелой болезни. Она увидела Салин и Тостлет.

– Где мы?

– Ты долго спала, Благороднейшая Госпожа. Великий сказал, что тебя нужно выхаживать, что мы должны очень стараться, потому что ты слишком много отдала Силе. Сейчас мы плывем в Ялтан.

Кадия попыталась собраться с мыслями. Плывем… Значит, позади – большой путь…

Салин продолжала негромко:

– Синдоны из внешнего дозора, те, что следуют за Ламарилом, уже, как им заповедано, отправились туда, где стояли их изображения. А те, кто из Ялтана, едут с нами. Не все вышли живыми из битвы, королевская дочь. Пятеро ушли в Последнее Пламя. Ибо Сын Тьмы обладал большим могуществом. Разбуди он спящих, призови их к себе на помощь, никто из нас не уцелел бы.

Но Ламарил не погиб. Кадия смутно помнила, что видела его на площадке перед дверью. И он ушел со своими товарищами… Кадия почувствовала странный голод, но не тот, который утоляет пища. Она как будто потеряла часть себя.

И никогда никто еще не заполнял эту пустоту, как она убедилась теперь. Ее мать, отец – у них было свое место в ее жизни, и их жестокая гибель ввергла ее в глубокое горе, вызвала жгучий гнев. Харамис… у нее так мало общего со старшей сестрой! То, что составляет смысл жизни Харамис, ей чуждо, пусть в их жилах течет одна и та же кровь. Анигель… Вновь она испытала легкое презрение, которое породил в ней брак этой ее сестры с сыном их злейшего врага. Став королевой, Анигель избрала жизнь, которая для нее, Кадии, была бы подобием заточения в темницу.