– А вот и ещё два! – закричала Алёнка. – А вон и ещё один!

Но тут оказалось, что баранчиков на бугорке очень много, не сосчитаешь. Девочки нарвали жёлтых цветов по целой горсти и принялись грызть их сочные, свежие стебельки. А Дёмушка и в горсть нарвал, и в карман набил, чтобы ему до самого дома хватило.

Они бегали по луговине, собирали баранчики, грызли их.

Вдруг Таня вспомнила:

– Пошли! Мне мамушка домой велела!

Они опять вышли на дорогу. А по дороге одна за другой бежали лошади, запряжённые в телеги. Телеги были грязные, все испачканные навозом. Возчики сидели кто на чистой дощечке, кто на соломенном пуке. А кто и вовсе стоймя стоял.

– Эй, ребятишки, садитесь – подвезём! – со смехом крикнула с передней телеги Сима Кукушкина.

Сима была в колхозе бригадир по огородам и теперь возила со своей бригадой на огороды навоз.

– Вот когда обратно с возами поедем, тогда и их захватим, – сказал озорной парнишка Петька.

А на третьей телеге ехал Серёжа Таланов. Серёжа никогда не обижал маленьких ребятишек и не смеялся над ними. Он остановил лошадь и сказал:

– Влезайте. Садитесь на солому.

Таня и Алёнка живо взобрались на телегу. А за ними и Дёмушка вскарабкался. Серёжа отдал им пук соломы, на котором сидел, а сам поехал стоя. Лошадь бежала рысью, телега подпрыгивала на кочках и на ухабинках, но Серёжа стоял и покачивался, а не падал.

– И как не боится! – сказала Таня.

– А я тоже не боюсь! – вдруг заявил Дёмушка.

Он встал на телеге, расставил ноги пошире… Но тут же и сел, прямо на навозное дно.

Таня засмеялась, а Алёнка сказала:

– Вот и хорош! Вот и сиди там, а к нам не подлезай!

Но Дёмушка сидеть не стал. Он снова поднялся на ноги, покачнулся, но не упал. Так и стоял до самой деревни рядом с Серёжей, широко растопырив руки и покачиваясь на колдобинах.

И, когда домчались до конюшни, Серёжа сказал ему:

– Молодец! Ловкий работник будешь!

Снял его с телеги и поставил на землю. А девочки сами соскочили.

Ссора с бабушкой

Таня прибежала домой.

– Бабушка, дай пообедать! – закричала она.

Бабушка месила корм для поросёнка. Увидев Таню, она даже руками всплеснула:

– Ну где же это ты бегала, а? Это где же ты пропадала, а? Я вот тебе шлепков сейчас надаю, а не пообедать! Обедать надо вовремя приходить, когда все люди обедают!

Таня обиделась, надула губы и полезла в стол за хлебом. Но в столе лежала большая краюшка, и ни одного ломтика отрезанного не было. Только одна засохшая корочка валялась в углу. Таня взяла эту жёсткую корочку и отошла к окну. Она глядела в окно, грызла корку, хрустела, как мышь, а на бабушку и не оглядывалась.

– Вот и грызи корки, – продолжала бранить её бабушка, – вот так и надо! Я-то думаю – она за гусями смотрит, а гуси ходят да ходят себе по озими! И не спросится и не скажется, убежит куда-то! Да что это за вольница такая растёт!

Бабушка пошла кормить поросёнка. А Таня, всё так же насупившись, стояла у окна.

Корочку она съела. Но что это за обед, когда всё утро по полям да по лугам пробегаешь!

Бабушка вернулась из хлева. Она молча вымыла посуду. Вытрясла самовар. Нащепала лучины… А Таня стояла у окна, водила пальцем по стеклу и что-то сердито шептала себе под нос.

Потом бабушка принесла из чулана мучной лоток и стала сеять муку на хлебы. И вдруг сказала тихо и печально:

– Нет, Танюшка, совсем ты свою бабушку не любишь! Я-то тут бегаю, ищу, кричу. Думаю – не в пруду ли утонула, не заблудилась ли где. Спасибо, телятницы сказали, что на лугу вас видели.