— Сейчас об этом не может быть и речи, — ответил я жестко. Но слова Рональда упали на благодатную почву…

Рональд ушел, а я последовал его совету. Паника покинула мое сердце, и я перестал дергаться сам и дергать Анну. Объяснил ей, что происходит, и следующие три дня мы провели в постели — разговаривали, придумывали сюжеты для ее новых картин, я даже почитал ей вслух. Она много спала, и тогда я решал деловые вопросы, сидя в кресле возле нее. Я и сейчас не мог оставить ее…

А спустя трое суток она проснулась бодрая и даже румяная. Казалось, организм взял свое, и силы потоком хлынули в нее. Выздоровела. Ожила.

Снова были скачки на лошадях, и ее волосы развевались на ветру, купание в озерах, и она весело брызгала в меня водой, а я нырял и выныривал так, чтобы подхватить ее на руки и закрутить в волнах. Новые мазки на холсте и безудержное радостное счастье…

А потом вдруг приехал Дэйл. Без предупреждения вломился в наш дом, и Трэйси пустил его, зная, что Дэйл — мой друг и приближенный.

— Все плохо, Корвин, — сказал он, не здороваясь, и упал в кресло — видимо, очень спешил. — Мендер Транси сбежал. Вернее, кто-то помог ему сбежать… И я не знаю, что делать. Инквизиторы тут же засекли два выхода демонической силы, но, приехав на место… Корвин, в общем, они просто не вернулись! Что-то убило их!

Глава 25. Дорога к алтарю

Это был чудесный день. Утро началось с нашей обычной прогулки. Весеннее солнце — зима только начала отступать — заливало все радостным светом. Природа, дремавшая в зимние месяцы, словно открывала глаза, потягивалась: пролетали проснувшиеся шмели, на зимних кустах отцветали цветы и набухали бутоны на весенних. На озере квакали лягушки…

Я радовалась этому утру, Корвин держал меня за руку, и между нами, как всегда, простиралось то глубокое, нежное, что делало нас единым организмом.

После завтрака я решила порисовать, Корвин собирался в ближайшее время организовать мою выставку — даже раньше, чем свадьбу. И пока мы жили в Рушальте, старалась написать как можно больше картин. Пейзажи, фантастические сюжеты и жанровые картинки. Только за портреты я не бралась. Ведь у меня не было профессионального художественного образования, и портреты пока выходили не очень хорошо.

Втайне я мечтала написать портрет любимого… Наполнить его всеми своими чувствами и выразить на холсте благородство, строгость и мрачноватый, но прекрасный полет его души.

Немного опасалась, как общественность встретит мои картины. Конечно, многие захотят посетить выставку, имя графини Рушальтской было популярным. И боялась, что все же моих навыков может не хватить, чтобы картины понравились… Впрочем, Корвин успокаивал меня, что я пишу не хуже профессиональных художников, что у меня есть свое видение и свой стиль, а значит, картины вызовут большой резонанс и будут популярными.

На этом полотне я изображала весну. Наше озеро, что начиналось в дальнем конце сада, ивы, склонившиеся над ним. Песчаный берег и маленький парусник вдалеке. Я как раз заканчивала часть с ивами, когда вдруг услышала хлопанье дверей и удивленные голоса. Направилась к двери, чтобы выяснить, в чем дело. И тут вошла Силена.

— Силена, что произошло?! — спросила я.

— Мисс Анна, — Силена потупилась.