— Мисс Кармоди?

В его голосе нотки подобострастного нетерпения.

Она смотрит на свои чертовы часы — можете считать, что им цена семь с половиной тысяч, но по правде — всего семьдесят пять долларов. Нервно вздыхает, поворачивается на высоком винтовом табурете. Разрез на платье, голубовато-зеленом, словно льды Сибири, распахивается, и, если вы успеете взглянуть, вам откроется дорога в вечность, потому что под платьем больше ничего нет. И в ту самую минуту, как она направляется к выходу, толстяк срывается с банкетки и, догнав ее, произносит:

— Какая досада, ваш друг, кажется, запаздывает?

Испанский акцент.

Она смотрит на него, как на того таракана, который ударился когда-то о ее лицо.

— Прошу прощения, — говорит она.

И слегка морщит нос, как будто до нее донесся отвратительный запах из сточной канавы.

Шофер спрашивает от двери:

— Мисс Кармоди, прикажете подавать машину?

— Да, пожалуйста, — отвечает она.

Толстяк извиняется, но она его не слушает.

— Будьте так любезны, пропустите меня, пожалуйста.

Он не отстает:

— Вы так огорчены…

— Пожалуйста, — повторяет она всего лишь одно слово, но смысл его примерно такой: кому ты нужен, толстопузый коротышка?

— Может быть, рюмочка ликера улучшит ваше настроение? — осмеливается он предложить.

Она заглядывает толстяку в глаза, как бы пытаясь проникнуть в его намерения и определить, что он за птица — сводник, нахал, хозяин ранчо из Южной Америки, а шофер от двери снова повторяет ее имя:

— Мисс Кармоди?

— Прошу вас, выпьем ликера, — бубнит свое толстяк. — Мое имя Луис Амарос, я занимаюсь импортом бананов.

Точно так же, как я — научными изысканиями для Ай-би-эм, думает она.

Полчаса спустя она рассказывает ему, как однажды в университете в Денвере, когда она была выбрана Снежной Королевой на студенческом зимнем празднике, кто-то из ребят принес немного кокаина, она попробовала, и это было нечто восхитительное, хотя папочка просто убил бы ее, если бы узнал.

Толстяк смотрит на нее. Она понимает, о чем он думает: любая американская девушка за кокаин готова на все.

— Вы все еще собираетесь на этот вечер? — спрашивает он.

— Какой вечер?

— С вашим другом…

— Ах, с ним. — Сердце у нее начинает колотиться как бешеное — надо же, какая дура, чуть не завалила все дело! — Ну его ко всем чертям! — выпаливает она и снова спохватывается: не слишком ли сильно сказано для дочери богатого владельца ранчо из Денвера? — Я ждала сорок минут, да пошел он куда подальше! — Она продолжает в том же духе, быстро сообразив, что именно проститутки очень следят за своим языком, пока не окажутся с мужиком в постели, а настоящим леди дозволено говорить как заблагорассудится.

И он покупается на это.

Она явно порядочная девушка.

Поскольку только что грубо выругалась.

— Если бы вы согласились посетить мой дом, — говорил он, — я показал бы вам кое-что очень интересное.

Она с легким любопытством:

— Вот как?

— Вы поедете ко мне домой? — Он расплывается в улыбке. — Cenicienta? Хотите поехать ко мне?

— За кого вы меня принимаете? — возмущается она (не слишком ли она переигрывает в духе Дорис Дэй?). — А что значит слово, которое вы только что произнесли?

— Cenicienta? — повторяет он. — Это значит Золушка.