– А ну-ка, бегом наверх и спать! – приказал он. – Мерзавчики я уже отправил с Ванилькой, а за посетителями мы с девочками присмотрим.

– Но… – попыталась возразить Бруни.

– Спать, я сказал! – рявкнул повар, лихо махнув топориком для разделки мяса.

В такие минуты спорить с ним было опасно.

Матушка поднялась к себе, наскоро ополоснулась и легла в кровать, раньше принадлежавшую родителям. Старый матрас прогнулся, уютно устраивая ее в своих объятиях. Под шерстяным одеялом было тепло и удобно. Кто там говорил о холоде вдовьей постели?

Бруни вспомнила испуганный взгляд маленького оборотня… и расплакалась.

* * *

Рассвет только тронул бледными пальцами ставни, а Матушку уже кто-то с жарким шепотом тряс за плечо:

– Хозяйка, проснитесь! Да просыпайтесь же!

Бруни с трудом разлепила глаза. Так вчера устала, что сама не помнила, как заснула.

– Ровенна? Что случилось?

– За вами приехали!

– Кто?

Сон развеялся окончательно.

– Кто приехал, что ты несешь?

– Тот господин, что был здесь вчера. Он просил разбудить вас и передать, что ждет внизу, чтобы сопровождать на прогулке. Видели бы вы его экипаж!

– Пресвятые тапочки! – выдохнула Брунгильда и, вскочив с кровати, заметалась по комнате. – Ровен, что мне надеть, как причесаться?

Служанка перехватила ее и, чуть не насильно усадив в кресло перед зеркалом, полезла в шкаф.

– Раз едете гулять – одеться надо удобно и так, чтобы можно было раздеться! – заявила она тоном, не терпящим возражений.

Бруни почувствовала, как щеки заполыхали в огне. Сама того не желая, служанка озвучила ее тайные мысли.

– К полудню будет жарко, и коли тепло оденетесь – запаритесь, – продолжала бурчать старшая Гретель, доставая белую нательную рубашку, платье из плотного сукна на шнуровке и шаль, – а коли легко оденетесь – схватите лихорадку навроде господина Турмалина и начнете кашлять!

Через несколько минут с помощью Ровенны Матушка была умыта, одета и причесана. Сбежав вниз, она обнаружила Пипа на кухне, несмотря на ранний час. Дверь в чулан оказалась открытой, а на лавке… крепко спал давешний парнишка, трогательно подложив ладошки под щеку. Не веря своим глазам, Бруни заглянула в буфет и увидела подстаканники на своем месте. Изумление и радость заставили ее сердце раздуться воздушным шариком. Счастливая, с горящими румянцем щеками и блеском в глазах, она влетела в зал, едва не наскочив на вчерашнего посетителя. Тот медленно прохаживался, посматривая в окна, но, заметив Матушку, застыл, разглядывая ее так, словно видел впервые.

– Доброе утро, Кай! – просто сказала она, и он так же просто ответил:

– Доброе утро, Бруни!

Повисла пауза. Они не могли отвести друг от друга глаз. Матушка хотела поведать ему о подстаканниках, он мечтал рассказать ей о том, как она прекрасна, но оба молчали, позабыв слова. До тех пор покуда тишину не нарушило многозначительное покашливание. У выхода из трактира выстроились Пип и сестры Гретель. Повар держал в одной руке любимый топорик для мяса, а в другой – скалку.

– Добрый господин, – обратился он к гостю, – каким бы знатным вы ни были, вам стоит знать, что, если с нашей Брунгильдой что-нибудь случится, вы перестанете быть добрым господином!

Сестрички Гретель выглядели испуганными, но сурово свели брови, изображая кровожадность. Зрелище было то еще!

Кай с трудом сдержал улыбку, однако ответил повару со всей любезностью, на которую был способен:

– Я обещаю заботиться о ней и защищать, если потребуется, друг мой.