Мартин Эмис. Зона интересов
«Сфера интересов»
Она возвращалась с двумя дочерьми из Старого Города и уже основательно углубилась в «Зону интересов». Впереди мать с дочерьми уже ждала, длинная аллея – почти колоннада – кленов, их ветви и широкие листья смыкались наверху. Стоял вечер середины лета, в воздухе поблескивали крошечные комары… Моя записная книжка лежала, открытая, на пне, ветерок любознательно листал ее страницы. Высокая, широкоплечая, полная, но с легкой походкой, в белом, доходящем до щиколоток платье с фестончатым подолом, в кремового цвета соломенной шляпе с черной лентой, с покачивающейся соломенной сумкой в руке (девочки тоже в белом, в соломенных шляпах и с соломенными сумками), она вступала в большие пятна пушистого, желто-коричневого, как лани, золотистого, как львы, света и тепла и выступала из них. Она смеялась – откидывая голову назад, напрягая шею. Я, в моем сшитом на заказ твидовом пиджаке и саржевых брюках, с моим пюпитром и вечным пером, шел параллельно, не отставая. И вот мы пересекли подъездную дорожку Школы верховой езды. Сопровождаемая двумя о чем-то просившими ее детьми, она миновала декоративную ветряную мельницу, майское дерево, трехколесные виселицы, ломовую лошадь, небрежно привязанную к железной водопроводной колонке, и пошла дальше. В Кат-Зет – в Кат-Зет I.
Сидя в Офицерском клубе на софе, набитой конским волосом, среди развешенных по стенам лошадиной сбруи и изображающих лошадей картин, я отхлебнул эрзац-кофе (кофе для лошадей) и сказал другу всей моей жизни Борису Эльцу: – На миг я снова стал молодым. Это походило на любовь. – Любовь? – Я сказал: походило. Что тебя так удивляет? Походило на любовь. Чувство неизбежности. Сам знаешь. На зарождение долгого, чудесного романа. Романтической любви. – Déjà vu и все такое? Давай-ка. Расшевели мою память. – Ладно. Мучительное обожание. Мучительное. Ощущение покорности и своего ничтожества. Как у тебя с Эстер. – Там совершенно другое. – Он наставил на меня палец. – Там чувство отеческое. Ты поймешь, когда познакомишься с ней. – Ну как бы то ни было. Потом это прошло и я… И я стал гадать, как она выглядит без одежды. – Вот видишь? А я никогда не гадал, как выглядит Эстер без одежды. Увидев ее голой, я ужаснулся бы. Закрыл руками глаза. – А увидев голой Ханну Долль, ты закрыл бы глаза, Борис? – Мм. Кто мог бы подумать, что Старый Пропойца получит такую красавицу. – Да. Невероятно. – Старый Пропойца. Но ты все же прикинь. Не сомневаюсь, пропойцей он был всегда. Но не всегда старым. Я сказал: – Девочкам сколько? Двенадцать, тринадцать. Значит, она наших лет. Или немного моложе. – А сколько ей было, когда Старый Пропойца ее обрюхатил, – восемнадцать? – В то время он был наших с тобой лет. – Ладно. Выйти за него – дело, я полагаю, простительное, – сказал Борис. И пожал плечами: – Восемнадцать. Однако она не покинула его, так? И тут уже шуточками не отделаешься. – Я понимаю. Всегда трудно… – Для меня она высоковата. Да если на то пошло, и для Старого Пропойцы тоже. И мы в который раз задали друг другу вопрос: как можно было привезти сюда жену и детей? Сюда. Я сказал: – Эта обстановка больше годна для мужчины. – Ну не знаю. Некоторые женщины ничего против нее не имеют. Некоторые женщины ничем и не отличаются от мужчин. Возьми хоть твою тетю Герду. Ей здесь понравилось бы. – Тетя Герда может одобрять это в принципе, – сказал я. |
