– Если бы такой человек действительно нашелся, – вскользь заметила Джалисия, – мы бы, конечно, попробовали с ним договориться. Например, на вашем месте я бы подумала о каком-нибудь доверенном лице.

Рипер напрягся; сцепив пальцы, свел их домиком под подбородком.

– Не, никаких лиц. Все остается между нами.

– То есть, если я вас верно поняла, вы готовы дать показания на остальных обвиняемых?

– Ну а что, – ухмыльнулся Рипер. – Если вы убережете меня от камеры смертников, то почему бы и нет.

– А еще чего вы хотели бы? – осведомилась Джалисия.

Глаза уголовника рыскали по полу. Понятное дело, сейчас жди торга. Похоже, этот Рипер еще тот выжига. Просто уйти от смерти ему мало; надо при этом еще что-то выкружить.

– Мне бы… типа, выход за хорошее поведение, – с кривой ухмылкой произнес он.

– Будьте реалистом, – холодно призвала Джалисия. – Я говорю об исполнимых, а не о несбыточных вещах.

В общей сложности на Рипере висели уже три пожизненных, не подлежащих обжалованию срока – за тройное убийство, в том числе двух темнокожих девушек. При таких подвигах путь на свободу ему, безусловно, заказан.

– Я уже пять лет как сижу в одиночке, – подавшись вперед, энергично заговорил он. – Двадцать три часа в сутки, с часовым перерывом на прогулку. Выход только принять душ, и то одному, или поразмяться в бетонной клетушке не больше этого вот курятника.

– Думаю, мы могли бы перевести вас в спецпоселение, что во внутреннем дворе, – помолчав, предложила Джалисия.

– Это можно, – согласно кивнул Уильямс.

Спецпоселение представляло собой огороженную площадь на территории тюрьмы, где совместно обитали бывшие члены организованных преступных группировок; что-то вроде чистилища между адом «одиночки» и сравнительной свободой общего поселения, в пределах которого заключенные могут перемещаться в целом беспрепятственно.

– Мне к вольникам, – твердо определил Рипер.

– К вольникам? – Джалисия улыбнулась такой категоричности. «Вольниками» здесь именовались заключенные с наименее жестким режимом содержания. – Главный свидетель, да еще с пожизненным сроком, и вдруг почти что на свободе? Да вы там дня не протянете.

– Это как сказать, – лукаво осклабился Рипер.

– В каком смысле?

– А в таком. Скажем, у меня теперь есть новые друзья, которым авторитет «Арийского братства» по барабану – мол, было, да вышло все.

Понятно. Переход власти, в ходе которого Рипер сдает своих прежних подельников и получает за это режим послабления.

– И каких же это «новых друзей» вы имеете в виду? – полюбопытствовала Джалисия. – «Нацистских бунтарей»? «Техасский круг»?

«Нацистские бунтари», «Техасский круг» – и та и другая активные группы белых супремистов, издавна оспаривающие лидерство «Арийского братства» в тюремном рэкете и наркодилерстве. И стоит федеральной прокуратуре притопить «арийцев», как в возникшую брешь тут же полезет одна из этих или других группировок, стремясь утвердиться на тюремном рынке Америки с его многомиллионными оборотами.

Рипер возвел глаза к потолку.

– Имен я называть не берусь, но вы не хуже меня знаете, что природа не терпит вакуума.

– Итак, вы определяетесь, свидетельствуете против «Арийского братства», а я, со своей стороны, убеждаю тюремное начальство переселить вас к вольникам.