Алекс сделала еще шаг и подошла почти вплотную. Содрогаясь от ужаса, она уставилась в лицо – в лицо девушки, сморщенное, как клочок сухой кожи, в ее глаза, безнадежно устремленные на дверь, которую она открыла с таким запозданием, на искаженный, словно в приступе зловещего смеха, рот.

– Нет, – простонала Алекс, глядя на цепь, обхватывающую шею девушки и закрепленную где‑то за ее спиной в темном сумраке. – Нет.

«Он часто спускался сюда, особенно в последнее время. – Голос Дэвида эхом звучал у нее в памяти. – Я, бывало, наблюдал за ним. Он часами сидел с удочкой тут, на острове. Я еще пытался понять, о чем он думает».

Нет.

Алекс отступила назад, медленно, с усилием, как бы преодолевая сопротивление огромной силы. Попыталась перевести взгляд на стены, потолок, но ее глаза, как магнитом, притягивало это лицо: «Привет, мам. Тут все ко мне отлично относятся, много чего произошло, я встретила несколько великолепных людей. Скоро напишу еще раз. С любовью».

Мне очень жаль.  Алекс попыталась пробормотать эти слова, но ничего не получилось. Мне очень жаль; я от всей души…

Прямо за спиной послышался какой‑то шум.

Алекс застыла на месте, охваченная ужасом. Не в силах повернуться, она смотрела себе под ноги, потом снова подняла взгляд на лицо, напоминавшее сморщенный клочок кожи.

Тень шевельнулась. Тень того, кто стоял за ней.

Она покачала головой. Пожалуйста, не надо.

Поскрипывание шагов.

Нет, пожалуйста.

Шорох одежды.

Нет.

Она повернулась.

Ничего.

Ничего, кроме черного провала туннеля.

И тут она услышала какой‑то звук – на этот раз исходящий от девушки.

О нет. О нет, господи.

Медленно, преисполненная страха, она повернулась.

Девушка улыбалась. Улыбалась ей и ее страхам.

Нет. Пожалуйста, не делай этого. Прошу тебя, не надо.

– Любуетесь плодами рук вашего сына, миссис Хайтауэр?

Голос пронзил ее, словно удар электрического тока; она потеряла равновесие и чуть не упала на девушку. Ее скрутила тошнотная спазма, и на мгновение все поплыло перед глазами.

Он стоял на пороге, с его костлявых плеч свисало пальто.

Ее опять стало отчаянно трясти. В его лице было что‑то ужасное. Она хотела закричать, но губы и язык не слушались. Не отводя взгляда от его насмешливых глаз, она прижала руки ко рту. И тут все поняла – в глазах то же самое выражение. Как у Фабиана на трехколесном велосипедике. Как у портрета на стене. Босли. Отто.

Алекс сделала шаг назад, что‑то хрустнуло под ногой, и она испуганно дернулась. Повернувшись, она увидела, что девушка смотрит на нее. Алекс отступила назад, подняла взгляд к потолку, затем обвела взглядом стены и снова уставилась на Отто, стоявшего в дверном проеме.

Она попыталась заговорить, но не могла выдавить ни слова. В отчаянии Алекс опять оглянулась на девушку, которая, казалось, пошевелилась. Ей хотелось кричать. Но она не могла. О Господи, помоги мне.  Она снова повернулась к Отто. О господи, сделай же какое‑нибудь движение, да просто шевельнись! Скажи что‑нибудь.  Ее сотрясала сильнейшая дрожь; она промерзла до мозга костей; легкие разрывала мучительная боль, и дыхание облачком вырывалось изо рта.

– Что вы хотите? – пробормотала она сдавленным голосом, слыша себя как бы издалека.

Он улыбнулся.

Скажи что‑нибудь, ради бога, скажи же что‑нибудь.

Отто продолжал улыбаться.

Воздух сгущался, дышать становилось все труднее; она задыхалась, в ужасе озираясь кругом; ее охватила паника.

– Я… хочу… выйти… сейчас же… – произнесла она и двинулась к Отто, преодолевая сопротивление могучей силы, отбрасывавшей ее.