— И что дальше?

— В конце концов наш разум деградирует. Нейл задумчиво спросил:

— Вы помните тот рассказ Чехова, о котором говорили мне несколько недель назад?

— “Пари”? Да.

— Я прочитал его прошлой ночью. Забавно. Мне кажется, это близко к тому, что вы хотите сказать, — он оглядел кабинет. — Комната, в которой тот человек провел десять лет, была как бы психической тюрьмой для разума… Нечто очень похожее случилось с Авери, Горрелом и Ленгом. Они дошли до такой точки, когда для них исчезла их сущность и стерлись преграды между реальностью и грезами. Это напоминает человека, стоящего перед сферическим зеркалом и видящего лишь гигантский глаз.

— Так вы считаете, что их исчезновение — это бегство от этого глаза?

— Не бегство, — рассудил Нейл. — Наша психика никогда и ни от чего не бежит. Она просто перестраивает реальность. Комната из рассказа Чехова подала мне эту идею. В нашем случае аналогом является зал. Мне кажется, я допустил ошибку, поместив их туда. Эти голые стены, яркие лампы, блестящий пол с такой силой давили их, что в конце концов мозг не выдержал. Нейл помедлил.

— Я полагаю, что они еще находятся в зале, но в зале, изменившемся для них, причем изменившемся в худшую сторону. Видимо, они испытывали душевные муки, иначе бы они не впали в кому.

— Что ж, теперь нам остается лишь поддерживать их жизнедеятельность и ждать…

В дверь постучали и вошел младший врач.

— Ленг выходит из этого, доктор. Он зовет вас. Нейл одним прыжком выскочил из комнаты. Морли последовал за ним.

Ленг, лежавший на кровати, чуть шевелил руками. Он явно приходил в сознание. Доктор склонился над ним.

— Нейл… Нейл… — шептал он. Слова были едва слышны, словно доносились сквозь вату. — Нейл… Нейл… Нейл…

— Я здесь, Бобби, — мягко сказал Нейл. — Теперь ты можешь выйти…

Доктора Мелинджера несколько утешало предположение, что Хинтон сбежал из-за повреждений в сигнализации, которую устанавливали заведующие отделениями. Когда утром эта группа во главе с доктором Нормандом вошла в его кабинет, он окинул каждого уничтожающим взглядом и ничего не сказал. Выслушав невнятные объяснения, он распорядился обыскать больницу еще раз. Обыскали, кажется, сверхтщательно, но Хинтона так и не нашли.

В конце концов исчез лишь один пациент, однако газетчики, падкие на сенсации, могли разузнать, что сбежал маньяк-убийца и что полицию предупредили только через двенадцать часов после побега. Сообщение об этом на страницах печати выходило за рамки сенсации и становилось более чем серьезным обвинением.

Сохранить дело в тайне было невозможно, и доктор Мелинджер понимал это, но не торопился искать козла отпущения, зная, что доктор Мендельсон — самая подходящая кандидатура на эту роль. Пока доктор Мелинджер не хотел приносить жертву на алтарь собственной неосмотрительности. Осторожность и нежелание расставаться с местом директора лечебницы заставляли его искать Хинтона без помощи полиции.

Теперь, спустя двенадцать часов бесплодных поисков, просчет Мелинджера стал явным. Если его подчиненные не найдут Хинтона в ближайшие часы, то на него обрушатся газеты, полиция, директора других лечебниц.

«О черт, ну где же он?»

— Я понимаю, что вы не спали эту ночь, но и для меня она была хуже любого кошмара, — заговорил доктор Мелинджер, не вставая с места. Он внимательно вглядывался в заросли рододендрона за окном, словно пытаясь найти там пропавшего пациента.