В «Сан-Сити» я иногда посещала службы новых адвентистов. Тех, кто высиживал до конца и службу, и последующую душеспасительную беседу, прилично кормили, даже угощали фруктами и овощами. Так вот, новые адвентисты считают, что животные — физическое воплощение наших грехов. Их версия лишь чуть менее ужасна, чем та, согласно которой наши животные — ведьминские талисманы, обрекающие нас на вечные муки, пытки и адский огонь. Службы новых адвентистов для меня тоже стали пыткой. Они продолжались часами; нам твердили о животных, о наказании, которое мы должны постоянно носить с собой, как тот Паломник в «Пути паломника», что таскал с собой мешок с грехами. Очевидно, животные-паразиты пристали к нам потому, что мы и сами — паразиты, худшие из худших… Правда, адвентисты потом уверяли, что спастись могут все, но я еще не встретила ни одного человека, чье животное бы чудесным способом исчезло, как мешок с грехами у Паломника. Во всяком случае, до того, как нас унесет Отливом.

Мужчины, которые стояли в кабине лифта, как будто вовсе не тяготились своими животными. Впереди шагал великан с обожженными шеей и грудью; в слинге, в каком обычно носят младенцев, он тащил Мангуста. И он, и остальные несли своих животных, как другие носят оружие.

Его Мангуст зарычал на меня; возможно, я и замялась на миг перед тем, как войти в кабину. Моя нерешительность не осталась незамеченной. Я повернулась лицом к дверцам; они захлопнулись. Я стояла спиной к мужчинам и их зверинцу, хотя и видела их искаженные отражения. Как будто попала в «комнату смеха» с гравюрами Босха.

— Разве вы не боитесь ехать в одном лифте с нами, зоо? — Голос у великана оказался мягким, как речной ил.

— Это вам надо меня бояться, — отрезала я, даже не потрудившись обернуться.

В отражении я увидела, как растягивается лицо великана, как будто он улыбается. Улыбка все расползалась, пока не поглотила все лицо. Наконец, он расхохотался. Его спутники тоже заулыбались. Не широко, но все-таки достаточно, чтобы я перестала беспокоиться. С тех пор я уже не прячу Ленивца.

В следующий раз я увидела Бенуа через несколько недель. Отремонтированный лифт успел сломаться; я с грохотом волокла по пожарной лестнице переносной генератор. Подниматься приходилось приставными шагами. Слыша металлический лязг, Ленивец болезненно морщился.

— Для чего это? — дружелюбно спросил великан, догоняя меня.

На нем была форма охранной фирмы цвета хаки; она казалась ему маловатой. На табличке с именем я увидела изображение спартанского шлема, название фирмы — «Охранное агентство „Часовой“» — и имя «Элайас». Я обрадовалась тому, что великан не предложил мне помочь… Хотя мог бы, конечно, и предложить.

— Для работы.

— Брезгуешь воровать электричество?

— Боюсь, как бы током не дернуло!

Почти все жильцы наших домов подключаются к электросети нелегально; провода тянутся из квартиры в квартиру. Иногда самодельные провода висят даже между соседними зданиями, словно канаты в захудалом цирке.

— Если хочешь, сделаю тебе жучок. Будешь мобильник подзаряжать, чтобы не бегать без конца вниз, в магазин сотовой связи.

— Нет, не хочу одалживаться. Спасибо!

— Ладно! — ответил он, проходя мимо меня, насвистывая и помахивая дубинкой. На то, чтобы дотащить до квартиры тяжеленный генератор, у меня ушло целых двадцать минут.

В третий раз он явился ко мне домой. Взял и явился средь бела дня. Я открыла дверь и увидела, что под мышкой у него электроплитка, а Мангуст у него на груди отчего-то дуется.